стать неисчерпаемым источником органических веществ для пищевой и химической промышленности. Но на голофильмах вдруг обнаружилось движение «косточек», не оправданное внешними условиями. Многие ученые посчитали этот факт признаком сознания, возможно, только зарождающегося Игоря послали уточнить это, и от его ответа зависело, будет ли Эридан использован как источник органического сырья.
Цель путешествия породила многочисленные разговоры о том, что такое «сознание», «интеллект», «разум». Велись они и в присутствии Ульдструга — последней модели робота. Где-то в середине полета Володя Зенин, оставшись наедине с Ульдстругом, неожиданно спросил его:
— По моему, ты не очень охотно выполняешь распоряжения Игоря и мало ему помогаешь? Или мне показалось?
Робот ответил не сразу.
— Он мне не нравится
— Это почему же? — удивился Володя.
— Он хочет доказать, что я не существую.
— Как так?! — воскликнул Зенин и усмехнулся. — Дал бы пощупать ему себя…
Но Ульдструг не захотел принять юмора.
— Меня якобы не существует как чувствующего и сознающего существа. Будто я чисто механически действую, как кукла с закрывающимися глазами. Она ведь не чувствует желании спать, когда под действием груза у нее закрываются глаза.
Володя недоуменно пожал плечами. — Не может быть. Ведь ты же на каждом шагу доказываешь, что переживаешь и размышляешь совсем как человек. На каком основании?..
— Это вы у него спросите! — сердито ответил робот.
Что Володя и сделал, когда они собрались втроем в кают-компании.
— Игорь, как ты относишься К Ульдстругу?
— Прекрасно! — машинально ответил Игорь, затем обеспокоенно поднял голову. — А что? Я его перегружаю?
— Нет, я просто спросил, как ты к нему относишься?
— А как я могу к нему относиться? — не понимал Игорь.
— Ну что ты о нем думаешь?
— Прекрасная машина, ответил Игорь и продолжал вопросительно смотреть на Володю.
Ульдструг, внимательно слушавший их и поглядывавший то на одного, то на другого, при этих словах замер как истукан, без каких-либо признаков жизни. Володя стал защищать его.
— Он, между прочим, считает себя чувствующим и мыслящим существом.
— Из стали и стекла, — иронически добавил Игорь.
— Пусть даже так! Но он ведь наш товарищ, совсем как человек…
— Ну уж нет! Я могу согласиться, что Ульдструг думающая и чувствующая машина, но вряд ли существо, тем более человекоподобное.
— Но сознание! Сознание его может быть вполне человеческим?!
— Ни в коей мере.
— И ты можешь это доказать?!
— Нет.
— Как так?! — опешил Володя. — То есть, кроме внешнего вида, нельзя найти признак, отличающий его от человека?
— Нельзя, — подтвердил Игорь. Странное чувство испытывал Володя. Пока Игорь отказывал Ульдстругу в «человеческом» достоинстве, он пытался доказать обратное, так как за время полета привык к роботу, как к товарищу, мало чем отличающемуся от них, может, только знающему больше и могущему сделать больше, чем они. Но едва услышал, что его, человека, ничем невозможно отличить от робота, как почувствовал раздражение,
— Значит, если ему придать внешность человека…
— То от тебя его не отличишь, — насмешливо закончил Игорь.
Ульдструг задвигался и уставился на Игоря — даже для этого всезнайки сказанное было новостью.
— Почему?
Игорь задумался. Если объяснять все строго научно, то получится долго и все равно непонятно, но и отшучиваться не хотелось — ни Ульдструг, ни Володя не знали, сколько труда и нервов вложил Игорь в этого робота.
— Поведение человека зависит от знания ситуации и правильной оценки ее, и долгое время ученые считали, что чем больше данных о конкретной ситуации имеет робот и чем глубже он может провести анализ, тем более осмысленным станет его поведение. Начали окружать машины все большим числом датчиков, все большей информацией загружали их память, все сложнее становились программы поведения, но сознание у роботов не появлялось. Но был и положительный результат. Ученые выбрали оптимальное вооружение робота, лучшие программы, при которых его поведение было ближе всего к человеческому, снабдили имитаторами настроений и страстей, и сейчас его не отличишь от человека.
— Но чем-то он все-таки отличается от человека? — спросил Володя.
— Тем, что не совершает бессмысленных поступков. Но из этого тест не сделаешь…
— Внимание, — снова перебил их Ульдструг. — Нас догоняет планета.
Это было невероятно — планета не могла двигаться относительно галактики быстрее корабля. Но оказалось, Ульдструг не ошибся. Через час в иллюминатор уже можно было рассмотреть радужно мерцающий шар, густо оплетенный горными хребтами.
— Заглянем, — предложил Володя. — Странноватая планета.
— Согласен, — откликнулся Игорь.
Они поручили Ульдстругу управлять посадкой, а сами укрылись в кинетационной камере. И покинули ее лишь через час, когда пята звездолета утвердилась на грунте.
Победив любопытство, они не сразу вышли из корабля, но, чтобы не нарушать распорядка, легли спать в обычное время, поручив дозор автоматам. Перед сном полчаса обозревали окрестности.
Волнистая равнина непрестанно озарялась северным сиянием Ее пересекали серые, с поперечными складками валы, тянувшиеся до горизонта, где чернели горы. Грунт казался каменистым из-за своей шишковатости, но отдельных камней было мало. Неподалеку высились уступчатые холмы.
Насмотревшись в иллюминатор, звездоплаватели легли спать и проспали шесть часов. В это время действовали самопишущие приборы, установившие, что планета содержит много монополяровых веществ, слегка радиоактивна и имеет разреженную аргоновую атмосферу. Температура на ней держалась ниже минус 200° по Цельсию. Поэтому выходили на поверхность планеты, облаченные в тяжелые скафандры.
Сразу же почувствовали, что потяжелели, впрочем, ненамного. Путешественники огляделись и направились к серому, с глубокими кольчатыми складками валу, извилисто тянувшемуся на вершину холма. По дороге в нескольких местах взяли пробы грунта, но так и не смогли отбить кусок самого вала. Молоток со звоном отскакивал от его поверхности, хотя она ничем не отличалась от хрупкой почвы, трещины в которой иногда продолжались по валу.
Володя воспользовался прибором для определения химического состава вещества — как ни странно, но кольчатый вал состоял не из базальта, как все окружающие камни, а из
