А я спросонья смотрю на него пораженно и спрашиваю:
— Ваня, как ты сюда попал?
И мгновенно 'привязываю' его к станции: где, в каком отсеке мы находимся. Переходной отсек? Рабочий отсек? Нет вроде…
Тут он отвечает:
— Через дверь вошел.
Слово 'дверь' сразу рождает цепочку: я уже на Земле… на космодроме… Да, но почему он… И я спрашиваю:
— А почему ты на потолке?
Он ничего не ответил и быстро вышел из комнаты…
А знаете, почему я увидел нашего врача на потолке? Первое время после возвращения на Землю нам трудно было спать в горизонтальном положении — в невесомости привыкаешь, что кровь всегда приливает к голове. И несколько дней мы спали на кроватях, у которых две ножки были подняты, чтобы твоя голова находилась ниже туловища. Сначала нас опрокидывали вниз головой градусов на семь, потом уклон стали потихонечку понижать. Так постепенно мы привыкли к земным условиям!
Словом, я чувствовал себя во сне вполне естественно и, приоткрыв глаза и уже осознав земное звучание слова 'дверь', тем не менее, по привычке 'привязал' себя к спальному месту на боковой стенке станции, и дверь, таким образом, оказалась… под потолком. А значит, и врач вошел через нее по потолку…
Чуть позже врач уже постучал в дверь:
— Виталий Иванович, ты проснулся?
— Проснулся, проснулся. Заходи!
На следующее утро, переходя из одного врачебного кабинета в другой и все еще ощущая, что кто-то сидит у меня на плечах, я остановился и подумал: скорее бы к себе, на СТАНЦИЮ, где нет никого, кроме Пети, где ничто на тебя не давит и можно свободно, раскрепощенно плавать.
