кончить.
Анита была наверху блаженства. Она стонала, выла, кричала дурным голосом, и мне на миг показалось, что у соседей выключили магнитофон и все ближние палатки завистливо прислушиваются.
Она кончила раз десять, и, когда наконец и меня пробрало, Анита осталась лежать как бездыханный труп, закатив глаза и слабо, бессильно шевеля пальцами раскинутых рук. А когда очухалась, пришла немножко в себя, уставилась на меня восхищенным взором и сказала:
— Никогда не думала, что немцы такие мужчины. Экстра-класс! Ни с кем не сравнимо!
Мне вдруг стало обидно. Я — русский, советский человек, старался, а слава — немцам. Даже захотелось сознаться ей, кто я такой. Вот такая форма патриотизма всколыхнулась во мне, но я промолчал.
А Анита не унималась. Ее распирал восторг.
— Да не с тебя надо деньги брать, а тебе платить. Ты же — чудо природы!
Я, скромно отводя взор, застегивал штаны и чуть было не сказал, что каждый советский человек на моем месте сделал бы то же самое, если бы его башка, как моя, была бы в это время занята мыслями о побеге, прощанием с родиной и детьми.
Назад мы поперлись пешком. Анита висела на моей шее и благодарно зацеловывала меня. Она выглядела счастливой любовницей, обожающей меня и гордящейся мною. Я же еле ноги волочил.
Уже в полусне я добрался до гостиницы, взял у ухмыляющегося администратора ключ, отдал ему, собаке, паспорт жены и, взлетев в лифте под небеса, не раздеваясь, уснул.
Мне показалось, что я не проспал и пяти минут, как меня подняли, нещадно тормоша. «Нянька» и моя жена. Вся группа уже завтракала внизу, торопясь к автобусу. Наши чемоданы стояли в вестибюле.
Я не мог есть и пялил мутные глаза по сторонам. Наши дамы качали головами, переглядываясь, вот, мол, что алкоголь делает с человеком. А моя жена вступилась за нашу семейную честь и кое-кому пояснила, да еще на высоких тонах, мол, ее муж действительно опьянел, не в меру наглотавшись местного вина, а случилось это потому, что он непьющий, чист как стеклышко и к алкоголю привычки не имеет, не то что некоторые.
Скоро комфортабельный автобус уносил нас из этого города. Остались за холмом черепичные крыши, фонтаны на площадях и наша гостиница-небоскреб. Где-то под одной из черепичных крыш сладко-сладко спит прелестная девочка Анита и во сне видит, как она со мной стоит у стойки банка, я подписываю чек, и она считает хрустящие кредитки. В твердой конвертируемой западногерманской валюте. У меня даже не было сил улыбнуться при этой мысли. Я провалился в тягучий сон под мягкое покачивание автобуса.
Жена с беспокойством оглядывала меня.
— Который час на твоих? — спросила она. Как вы помните, свои часы она впопыхах позабыла дома и о времени осведомлялась у меня.
Теперь мои часы «Мир», наверно, покоились на ночном столике рядом со спящей Анитой.
Я полуоткрыл глаза и протянул жене руку без часов.
— Где твои часы? — ахнула жена.
Я не нашел ничего лучшего, как ответить ей:
— Не знаю.
— Пьяная свинья, — прошептала жена, чтобы соседи не слышали, и уже громко, на весь автобус сказала: — Мой муж забыл свои часы в гостинице!
К нам подбежала гид из местного туристского бюро, стала упрашивать жену не волноваться, сказала, что сейчас же сообщит в гостиницу и часы пришлют нам вслед.
У нас очень строго, — с гордостью сказала она. — Ничего не пропадет.
— Держи карман шире, — съязвила одна из наших дам. — Плакали ваши часики. Жулики на, этом свете не перевелись. Даже при социализме.
Другая дама заспорила, взяла под защиту эту страну и в пылу спора, забыв об осторожности, ляпнула: Здесь не Россия, тут воровства нет!
«Нянька» предложил прекратить дискуссию и смотреть в окна на прекрасные пейзажи дружественной нам страны.
Когда мы приехали по назначению и сидели в вестибюле гостиницы на чемоданах, ожидая ключей от номеров, пришла, запыхавшись, гид и убитым голосом сказала, что в моей комнате перерыли все, но часов не нашли.
— Я и не сомневалась, — возликовала дама, которая еще в автобусе все это предвидела. — Такие же воры, как у нас!
Вы не огорчайтесь, — совсем растерялась гид, мы что-нибудь придумаем.
— Не верю, — отмахнулась моя жена. — Слава Бог чемодан у него не украли. Видят — пьян, почему ни взять? Ты деньги где хранишь?
— В чемодане, — проблеял я, готовясь к самому худшему.
— Открой чемодан, — велела жена, подбоченясь и сверля глазами бедного гида. — Я хочу при свидетелях увидеть, где наши деньги.
