все.
Дженкинс ползком добрался до перевернутого стола и прижался к нему спиной. Пули бились о столешницу, изрешечивая ее кругляшками конфетти. Алекс тоже сидела, вжавшись спиной в деревянную поверхность, ее белая блузка стала темно-красной, почти фиолетовой, но то, что ей удалось перевернуть стол и извлечь из своего портфеля девятимиллиметровый «глок», ясно доказывало, что блузка ее окрасилась лишь вином, а никак не кровью.
— Вы в порядке? — вскричал он.
С таким же успехом можно было кричать в эпицентре бури.
— Может быть, выберемся через заднюю дверь? — Она была столь же невозмутима, как в огороде, когда возле горла ее маячило острие мотыги.
— Они только этого и ждут! Иначе не стреляли бы с фасада!
— А соседей позвать на помощь нельзя? — опять прокричала она.
— Ветер дует с залива, а близко никого нет, так что никто нас не услышит.
— Хоть догадываетесь, кто это?
— Я в теориях не силен, но подозреваю, что это те же парни, что кокнули Джо.
— Так они за этой папкой охотятся?
Она указала подбородком туда, где у противоположной стены на стуле возле камина она оставила папку.
— Опять же, хоть в Стэнфорде и не обучался, но думаю, что дело именно в этом. Прикроете меня?
— Зачем?
Он кивком указал на папку.
— Да бросьте вы ее!
Он покачал головой.
— На этот раз нет, Алекс.
Он поднялся, прячась за столешницей.
— Черт! — Алекс привстала на колено, поняв, что с нею или без нее, но задуманное он выполнит. Она приготовилась стрелять.
— По моему сигналу, — предупредила она. И когда огонь на секунду стих, произнесла: — Пошел!
Он бросился к стулу, она же приподнялась и трижды выстрелила налево и направо, туда, где еще недавно находилось окно. На секунду или две огонь противника прекратился. Затем последовал новый шквал выстрелов. Стойкого прикрытия от «дамской пукалки» Дженкинсу ждать не приходилось. Лежа ничком на полу с папкой в руке, он поглядывал на Алекс через плечо, ожидая, когда она вновь поднимется и начнет стрелять; как только это произошло и раздались три ее новых, точно рассчитанных выстрела, он перебежал на прежнее место.
— Я плохо разбираюсь в оружии. — Она вжалась в дерево, так как обстрел возобновился. — Из чего это они, черт возьми, стреляют?
— Если выберемся отсюда, я, так и быть, скажу вам это за обедом и бутылочкой-другой каберне.
— Я его не пью, — сказала она. — У меня от кислого голова болит.
— Надеюсь, мне еще выпадет случай это припомнить. И мы выпьем доброго шотландского виски в память о вашем отце.
— За ваш счет? — осведомилась Алекс.
— Если только понятие «рыцарство» за последние тридцать лет не изжило себя. — Он кивнул в сторону коридора. — Мое оружие в спальне.
Она замотала головой.
— Не доберетесь. Далеко. А у меня патронов не так много, чтобы вас прикрыть. Лучше оставайтесь на месте.
— Выбора нет, — сказал он. — Долго вам их удерживать не удастся. Они прорвутся в этот дом, просочатся в него, как термиты, и сровняют с землей. К тому же, судя по мощности огня...
Что-то вспыхнуло, затем последовал оглушительный удар, и передняя дверь, сорвавшись с петель, пролетела через комнату и грохнулась о книжные полки. По комнате покатилась граната, из которой валил густой черный дым. Дженкинс подскочил к ней и выпихнул обратно в зияющую дыру, обжегши руку, потом, воспользовавшись дымовой завесой и горой упавших книг в качестве прикрытия, кинулся в спальню. Он рванул дверцу шкафа и, нащупав в углу дробовик, переломил ствол. Всего один патрон в одном из стволов. Он нащупал на полке коробку с патронами, но она тут же смялась в его руках — пусто! Он рылся в одежде, расшвыривал обувь в поисках завалявшихся патронов и нашел еще один комплект. Во время секундного затишья он услышал выстрелы Алекс — размеренные, расчетливые; она экономила патроны, но все же выстрелы ее оттягивали момент, когда нападавшие, кто бы они там ни были, бросятся в атаку.
Присев к тумбочке, он вытащил оттуда свой смит-вессон. Обойма была пуста. Он поискал запасные магазины и, не сразу найдя, вспомнил, что видел их в багажнике машины, когда ездил в лес попрактиковаться в стрельбе в цель. Потом в тумбочке, в глубине ящика, нашлось четыре патрона 40-го калибра.
Сгодится.
От удара разлетелось окно над кроватью, и спальня наполнилась все тем же едким аммиачным запахом. Схватив валявшуюся на полу рубашку, он, удерживая дыхание, пополз в ванную. Отвернул кран. Сухо. Они перекрыли воду. Окунув рубашку в туалетный бачок, он прижал ее ко рту и носу, стараясь дышать через материю. Горло сжимало, веки жгло огнем. Ползком пробравшись обратно в гостиную, разорвал надвое мокрую материю и протянул половину Алекс. Она обмотала мокрой тряпкой рот и нос.
— Еще выходы есть? — спросила Алекс.
— Вам видится проложенный под усадьбой подземный ход?
— Было бы неплохо.
— К сожалению, ничего подобного не имеется.
— А что вы предлагаете?
— Стараться не дышать.
В коридоре полыхало пламя. Газ проник в вентиляцию. Времени у них в обрез. Набитый книгами и старыми газетами дом вспыхнет, как древесина бальсы. Языки пламени вырывались уже из спальни.
Он сунул ей в руки дробовик. Она спрятала свой «глок» в задний карман брюк. Он ослабил ремень джинсов и заткнул папку за пояс на животе.
— Когда выйдем, забирайте влево. Там есть лесная тропинка. Она ведет к сараю. До него пятьдесят ярдов, но лес и подлесок там густые, так что укрыться можно.
— Что вы хотите делать?
— Выбраться.
— Понятно, только объясните мне, как мы выйдем из дома, если они караулят нас у задней двери.
— Мы и не пойдем через нее.
Она поглядела на него как на помешанного.
— Вы видели когда-нибудь картину «Буч Кэссиди и Сандэнс Кид», Алекс?
— Нет.
Опершись спиной о стол, он вынул из кармана патроны, вытащил пистолетную обойму и заправил туда сороковые.
— Так вы не видели «Буча Кэссиди»! Это же классика.
Она глядела, как наползает пламя.
— А нельзя замечания о моей неосведомленности в области кино оставить до другого раза?
— Там есть сцена, когда Буч и Сандэнс Кид оказываются запертыми в сарае где-то в Южной Америке. И хотя они этого не знают, но возле дверей караулит целая армия федералов, только и ждущих, чтобы их растерзать.
— История не слишком обнадеживающая.
— Я к тому, что вылезают они из передней двери, так как этого-то как раз меньше всего от них ожидают.
— И им это удается?
