провинции и Бенгалии, где вместо Ч.Р. Даса вновь избранный лидер партии в законодательном совете Дж.М. Сенгупта пытался заручиться поддержкой руководителя Мусульманской лиги в Бенгалии А.К. Фазлул- Хака[275].
Незадолго до выборов в законодательные собрания из Партии свараджа вышел Лала Ладжпат Рай. Он обвинил ее в том, что она жертвует интересами индусов, и присоединился к создаваемой М.М. Малавией Независимой конгрессистской партии.
На выборах в законодательные советы 1926 г. Партия свараджа понесла значительный урон. Ее позиции были ослаблены повсюду, кроме Мадраса. В Центральном законодательном собрании она получила 38 мест из 100 и осталась самой крупной партией только в Бенгалии и Центральных провинциях, но не располагала там большинством голосов. Новая расстановка сил в Центральном собрании затрудняла принятие индийцами согласованных решений. Практически все партии и группы в собрании испытывали внутренние разногласия и расколы. В этих условиях правительству не представляло труда проводить свои решения, сохраняя видимость демократической процедуры.
После достигнутого компромисса с Ганди свараджисты еще некоторое время участвовали в работе Центрального законодательного совета. В этой связи особый интерес представляло выдвинутое Мотилалом Неру предложение созвать конференцию круглого стола для выработки схемы по созданию «ответственного правительства» в Индии. Эта схема должна была быть одобрена Центральным законодательным собранием, а затем британским парламентом. Имелось в виду добиться для Индии статуса доминиона. При этом М. Неру поставил под сомнение власть британского парламента над Индией. Предложение М. Неру получило большинство голосов в Совете (64 против 48).
Однако правительство Индии не имело в виду проведение радикальных изменений в управлении страной. Оно заявило, что «ответственное правительство», предусмотренное в 1917 г. министром по делам Индии Э. Монтегю, пока еще не считается актуальным. Продвижение Индии к этой цели должно быть постепенным. Очередной шаг в этом направлении должен быть сделан не ранее 1929 г. До этого времени законодательные советы в центре и провинциях будут обладать ограниченными правами[276]. По-прежнему вице-король и губернаторы в провинциях по их усмотрению могли своими указами провести любой закон или заблокировать предложения законодательных советов. Таким образом, так называемая диархия английской колониальной администрации и индийских представителей в законодательных советах и даже в министерствах (например, в Бенгалии) оказалась на деле фальшивой[277].
На фоне гандистского движения несотрудничества с властями Хинду махасабха долгое время оставалась в тени. Активизация ее деятельности пришлась на 1923 г., когда под эгидой Махараджи Бенареса руководство Хинду махасабхи впервые провело свое заседание отдельно от Конгресса. Среди лидеров Махасабхи был Раджендра Прасад. Это заседание стало известно тем, что одобрило религиозный обряд
Большое влияние на деятельность Махасабхи оказала программа, сформулированная в речи Лала Ладжпат Рая – председателя на сессии Хинду махасабхи в Калькутте в 1925 г. В программе ставились следующие задачи: проведение собраний индусов по всей стране; оказание им помощи во время религиозно-общинных беспорядков; возврат в лоно индуизма тех, кто был насильственно обращен в ислам; организация спортивных занятий индусской молодежи; создание добровольных обществ; доступ в индусские храмы всем желающим; пропаганда языка хинди; проведение массовых индусских праздников; защита общинных интересов индусов в случае возникновения политических разногласий; улучшение положения индусских женщин. В программе содержалось и такое положение: «Поощрять добрые отношения с мусульманами и христианами»[278].
Тогда же, в 1925 г., основатель революционной партии «Гадар» Хар Даял выступил в одной из лахорских газет с заявлением о судьбах индусов Хиндустана и Панджаба. По его мнению, их будущее зиждется на четырех столпах: «Сплочении индусов; правлении индусов; шуддхи для мусульман; подчинении и очищении Афганистана и Пограничных провинций. До тех пор пока нация индусов не осуществит все это, писал Хар Даял, судьба наших детей и правнуков будет в опасности, и даже безопасность самой индусской расы будет под угрозой»[279].
В Махасабхе наибольшим влиянием пользовалась группа лидеров, продолжившая традиции тройки «Лал–Бал–Пал» в Конгрессе. Однако в последующие годы руководство перешло преимущественно к политикам из Махараштры, которые считали себя наследниками Тилака. Большинство из них были читпаван-брахманами. В эту группу входили Б.С. Мундже, Н.Ч. Келкар, Джаякар и Винаяк Саваркар. За годы ссылки на Андаманских островах (1911–1924) Саваркар написал работу «Хиндутва» (Индусскость), которая была издана в 1924 г. В ней он поставил перед собой и читателями вопрос: кто есть индус? Ответ его был следующим. «Индус – это тот, кто считает страну Бхаратварша (Индию), простирающуюся от реки Инд до морей, своей родиной и своей святой землей». Эта формулировка была принята «Хинду махасабхой». В соответствии с ее канонами, полноправными гражданами Хинду раджа (Индусского государства) могли быть только индусы, которые также включали в себя джайнов, буддистов и сикхов, чьи религии считались ответвлениями индуизма. Мусульмане и христиане по определению не могли рассматриваться как лица, готовые принять Бхаратваршу в качестве своей «святой земли»[280] .
Решение лидеров Махасабхи обратиться к обряду шуддхи вызвало негативную реакцию руководства Мусульманской общины. В 1923 г. серьезные религиозно-общинные столкновения произошли в Мултане, Амритсаре, Агре и других местах. В течение трех последующих лет в ряде городов – Калькутте, Дели, Алигархе, Шолапуре, Лакхнау и других – возникали беспорядки на религиозно-общинной почве. В Конгрессе раздавались голоса против решения Махасабхи о проведении процедуры шуддхи.
К этому же времени относится движение
Движения сангхатан и шуддхи встретили оппозицию со стороны мусульман, которые тоже стали создавать свои движения по пропаганде ислама –
В мае 1924 г. после почти четырехлетнего перерыва в Лахоре состоялась сессия Мусульманской лиги. Председательствовавший на ней Мухаммед Али Джинна заявил, что движение несотрудничества потерпело крах и нанесло ущерб стране. Но вместе с тем он считал, что это движение открыло возможности для