англичане. Это еще один выверт Мулая. Каждый раз, когда его люди захватывают какого-нибудь молодого англичанина, его направляют ко мне, в арсенал. По-моему, Мулай думает, что из англичан выходят наилучшие оружейные мастера и кузнецы.
— А это так? — спросил Гектор.
— Смотря по тому, с кем ты говоришь. Французские литейные в Льеже числятся среди самых передовых в мире, а испанцы заявляют, что делают самые лучшие замки для мушкетов. Итальянцы хорошо пишут о теории оружейного дела; а вот голландцы — великие новаторы. А судя по тому, что я видел в литейной рядом с Истанбулом, могу заверить, что турецких
Они вошли в комнату — это явно был кабинет Аллена, отделенный перегородкой от остальной части склада. Оглядевшись, Гектор заметил полки с книгами, посвященными искусству оружейного литья, производству пороха и ракет. Аллен аккуратно прикрыл за собой дверь кабинета и, открыв буфет, добыл из его недр большую зеленую стеклянную флягу и несколько стаканов.
— Это одно из преимуществ моего положения, — объявил он и, вытащив из фляги затычку, наполнил стаканы. — Великое благо, что при изготовлении зажигательных боеприпасов иногда требуются алкогольные пары. Взять хотя бы исправление порченого пороха, или его восстановление, как вы могли бы это назвать. Мы получаем большое количество скверного пороха. Либо он отсырел в армии императора во время кампании, либо, вполне возможно, был захвачен на каком-либо чужом судне, и оказалось, что он слишком долго пролежал в корабельном трюме. Император бывает весьма доволен, когда получает такую дань, но если этот порох не довести до ума, он ни на что не годится. Итак, что у нас?
Оружейник глотнул из своего стакана, подошел к книжной полке и взял оттуда какую-то книгу. Она была написана на латыни и озаглавлена «Великое искусство артиллерии». Вне всяких сомнений, Аллен был человеком образованным.
— Вот что здесь написано, — продолжал оружейный мастер. — Делаем эликсир из двух мер бренди, одной меры белого виноградного уксуса и очищенной селитры и добавляем по полмеры серных масел и самфира. Потом разбрызгиваем этот эликсир над испорченным порохом и ставим на солнце сушиться. Когда порох полностью просохнет, снова засыпаем его в бочки и ставим на сухой склад. Он становится как новый. — Аллен захлопнул книгу и сделал еще глоток. — Разумеется, после этой операции остается бренди, и просто диву даешься, какую жажду испытывает человек, пребывая в литейной.
Заметив, что Гектор едва пригубил свой стакан, он продолжил:
— А ты пей, пей! Ты ведь явно не трезвенник. Это было бы слишком огорчительно, учитывая то, что ты появился с нашей родины.
— Нет, не трезвенник, — ответил Гектор. — Мы с Даном приняли ислам, будучи рабами в Алжире. У нас не было выбора. И кроме того, мы насмотрелись на турок, которые приходили выпить в таверну баньо. Никто из нас особенно не привержен религии.
— Вполне понятно. Половина пленников здесь, в Марокко, принимает ислам просто для того, чтобы сделать свою жизнь более выносимой. Упорствуют в основном фанатики. — Оружейник добыл из ящика своего стола бумагу и перо. — А теперь опиши-ка мне ту мортиру на вашей галере.
— Может быть, будет проще, если Дан ее нарисует, — предложил Гектор. — Он мастер орудовать пером и чернилами.
— Ладно, пусть так, — согласился Аллен, отдал перо мискито и стал смотреть, как Дан быстро набросал мортиру на полозьях.
— А! Вот она — ошибка. Ложе пушки устроено неверно. Если бы оно было таким, чтобы мортира при выстреле откатывалась назад, а не была намертво закреплена, пушка не расшатала бы фордек. Наверное, для того чтобы погасить отдачу, можно использовать коромысла или выгнутое ложе. — Взяв у Дана перо, он быстро начертил эти устройства. — Вот мы почти и разрешили одну задачу, но не это нужно императору. Он-то жаждет заполучить бомбы, и чтобы бабахали погромче и взрывались сильнее. Вы можете рассказать мне что-нибудь о них?
— Они примерно двенадцати дюймов в поперечнике и совершенно круглые, — ответил Гектор, — за исключением отверстия, через которое их наполняли и зажигали. На этом месте был воротник, вроде горлышка на вашей фляге, только гораздо короче. Шары уже были заправлены порохом, когда их погрузили на галеру, но в те из них, которые требовалось дозаправить, мы засыпали порох через отверстие, а потом затыкали его запалом. — И он описал разные типы запалов, а под конец добавил: — У этих ядер имелись маленькие ручки с обеих сторон запала, так что мы с Карпом, когда загружали их в мортиру, брались за них. Каждая бомба весила, должно быть, фунтов сорок.
Аллен задумался.
— Полагаю, полые шары были отлиты, а не выкованы. Литое железо взрывается с силой гораздо более разрушительной, разбрасывая мелкие осколки металла и причиняя больший ущерб. Но толщина стенки шара должна быть рассчитана точно, и количество пороха внутри тоже, и порох должен быть высшего качества. — Он вздохнул. — А это здесь непросто — добыть нужный порох для изготовления бомб. Я уже говорил, большая часть пороха, что хранится у нас на складе, порох восстановленный, и он не годится.
— Я работал на каменоломне в Алжире, — осмелился сказать Гектор, — и помню, как ненадежен был обычный гранулированный порох. Порох, который мы использовали на галере для заправки бомб, а также для заряда самой мортиры, был мельче и очень черный.
— А ты узнал бы его, если б увидел? — спросил Аллен.
— Думаю, да.
— Тогда пошли со мной, — скомандовал оружейник. — Остальные могут остаться здесь и налить себе еще по стаканчику. Мы ненадолго.
Аллен повел Гектора в низкое, приземистое здание без окон, наполовину заглубленное в землю, с необычайно толстыми стенами из камня. Отперев тяжелую дверь, он провел молодого ирландца на пороховой склад. Тот был на две трети пуст — примерно сотня бочонков и бочек стояла на полу.
Аллен прошел в дальний угол, где стоял один-единственный маленький бочонок. Наклонив бочонок на ребро, Аллен перекатил его поближе к распахнутой двери, к свету и вытащил затычку. Отсыпав немного пороху себе на ладонь, он подставил ее Гектору.
— Такой порох вы использовали для галерной мортиры? — спросил он.
Гектор взглянул на кучку черных гранул.
— Да, такой или очень похожий.
— Так я и подумал. Это французский порох. Самый лучший порох для пистолей, и найти такой трудно, — проворчал мастер.
Поставив затычку, он откатил бочонок обратно на место и вывел Гектора из порохового погреба. Когда Аллен старательно запер дверь, Гектор спросил:
— А вы сможете добыть такого пороха столько, чтобы хватило для бомб?
— Мы не можем сами изготовить порох такого качества здесь, а поставщик, скажем так, ненадежен, — ответил Аллен. Он икнул, и Гектор понял, что оружейник уже слегка пьян. — Это корсар, который заходит в Сали. В основном он действует в Атлантике, вблизи испанских берегов или даже дальше, в самом Ла-Манше. Сали устраивает его, когда у него появляется интересный товар на продажу. Он — наш соотечественник, который надел тюрбан, как и ты, хотя гораздо более основательно. Зовут его Хаким- мореход.
По спине у Гектора побежали мурашки.
— Хаким-мореход, — повторил он. — Это тот корсар, который взял меня в плен.
— Не держи на него зла. Похищение людей — основная часть его дохода, и он достаточно приличный человек.
Гектор старался, чтобы голос его звучал твердо.
— А я смогу как-нибудь встреться с ним?
Аллен настороженно взглянул на него.
— Ты ведь не собираешься ему мстить, а? Я бы не советовал.
— Нет, нет. Я только хочу задать ему пару вопросов. Как вы думаете, когда Хаким-мореход будет здесь опять?
