превосходном плаще, который юноша видел на вешалке в ее каюте, но теперь тот испачкался и помялся, нижний край промок от трюмной воды. Неловко Гектор стал подниматься на ноги, надеясь найти предлог, чтобы предложить ей руку и вновь к ней прикоснуться, например, помочь переступить через банку, когда без предупреждения его грубо оттолкнули локтем. Один из рыбаков прошел мимо. Мужчина держал в руках ломоть засохшего хлеба и глиняный кувшин с водой, и все это он протянул Марии. Гектору рыбак не предложил ничего. Вместо того он повернулся лицом к берегу, сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. В ответ на свист на площадке дозорной вышки появился караульный. Рыбак замахал рукой, подавая, должно быть, условный сигнал, потому что дозорный исчез, и вскоре на позицию возле площадки с орудием выбежали солдаты, а от башни галопом умчался всадник, несомненно, гонец с посланием в город.
— Что все это значит? — осведомился Гектор.
Рыбак бросил на него исполненный неприкрытой злобы взгляд.
— После нападения вашего сброда на Арику нас просили быть настороже. Велено сообщать обо всех замеченных чужих кораблях и сообщать немедленно. Никогда не думал, что сам привезу одного из мерзавцев, на чьей совести налет на Арику. Я там младшего брата потерял. Так что с радостью посмотрю, какая кара тебя постигнет.
Как только рыбачий смэк миновал мыс, защищающий якорную стоянку Пайты, лодка стала двигаться легче и свободнее, и вскоре рыбаки сменили курс, направив суденышко к молу, где уже дожидалась его прибытия шеренга испанских солдат. На мундире командовавшего ими седовласого сержанта красовался выцветший красный андреевский крест, что характеризовало его как ветерана европейских войн.
— Вот пират! Хватайте его! — выкрикнул кто-то из рыбаков. Лодка стукнулась о пристань, Гектор потерял равновесие, его сильно толкнули в спину, и он позорно растянулся на облепленных водорослями каменных ступенях. Чья-то рука ухватила его за шиворот, и юношу грубым рывком поставили на ноги.
— Обращайтесь с ним поучтивее. Он не пленник, а посланец! — резко сказала Мария. Рыбак помог ей выбраться из лодки, и девушка испепеляла сержанта сердитым взглядом. Тот недоверчиво посмотрел на нее. — Он явился сюда, чтобы говорить с алькальдом, — накинулась на вояку Мария. — Немедленно доставьте нас к нему.
По недовольному выражению лица сержанта стало совершенно понятно, какие чувства он испытывает. Он приказал солдатам встать по бокам Гектора и сопровождать юношу в город. Мария не отставала и шагала рядом, маленькая группка двигалась мимо зданий таможни и порта, мимо складов, где купцы Пайты хранили свои товары. Глядя вокруг, Гектор видел, что по благосостоянию город намного превосходит Арику. Возле привычных рыбацких снастей громоздились штабеля корабельного леса и доски, ожидали погрузки ряды винных бочек, в громадных кувшинах, как догадался Гектор, хранились предназначенные к вывозу оливки, а в открытых с одной стороны сараях он успел заметить деревянные ящики и тюки с нанесенной на них красками причудливой маркировкой. Мария заметила его интерес и пояснила:
— Это из Китая. Они прибывают в Акапулько с манильским галеоном, а отсюда отправляются дальше на юг к заказчикам в Перу. Консуладо Пайты организует поставки. — Поняв недоумение юноши, она объяснила: — Консуладо — это объединение купцов. У них есть деньги и влияние, если за донью Хуану потребуют выкуп.
Но Гектор думал не о выкупе. Замечание Марии напомнило ему о картах и лоциях, которые он скопировал из навигационных записей капитана Лопеса. Если капитан по торговым делам заплывал на север до самой Мексики, чтобы встречать приходящий манильский галеон, то его знания северной части побережья, вероятно, отличаются большой точностью.
К тому времени известие, что рыбаки привезли пирата, распространилось по городу. Гектор со своим эскортом шел по Пайте, а народа на улицах народу все прибывало, и настроение обывателей не сулило ничего хорошего. Женщины, равно как и мужчины, начали выкрикивать оскорбления и угрожающе жестикулировать. Раздавались крики: «Вздернуть его! Но сначала выпотрошить!», «Отдайте его нам. Уж мы с ним разберемся!», и вскоре зеваки уже кидали в пирата комьями земли и подвернувшимися под руку камнями. Целились они плохо, и нередко их снаряды попадали в солдат. Но иногда и Гектору приходилось уворачиваться и пригибаться. Он был потрясен враждебностью толпы. Ненависть буквально давила, словно физическая сила.
К ее чести, Мария не дрогнула. Она шагала рядом с Гектором, не отставая, и не дергалась, когда до нее изредка тоже долетал плохо брошенный метательный снаряд.
Наконец маленькая группка достигла Пласа-Майор, главной площади. Городские власти размещались в зданиях напротив церкви, и возле них нес охрану караул. Людская толпа заметно разъярилась, и, чтобы сдержать ее, на подмогу эскорту пришли часовые. Гектор, Мария и сержант торопливо поднялись по ступеням, ведущим в здание городского совета, вслед им из толпы летели злобные крики. Пройдя сквозь этакий строй, они почувствовали облегчение от того, что истеричная толпа осталась позади. Посетителей провели в переднюю, а какой-то мелкий канцелярист отправился на поиски мужа доньи Хуаны. Вернувшись, он сообщил, что судья на совещании с кабильдо, городским советом, и отрывать его от дел сейчас нельзя. Но сегодня днем, попозже, алькальд будет председательствовать на сессии уголовного суда, и в перерыве между заседаниями, он, возможно, найдет время встретиться с Гектором. Марии канцелярист предложил отправиться покуда в свои покои в доме алькальда, где она могла бы отдохнуть. Сам чиновник готов присмотреть за Гектором, пока судья не освободится для разговора с ним.
Стоило Марии уйти, как сержант без лишних церемоний грубо схватил Гектора за плечо и поволок по коридору, а потом вниз по короткому лестничному пролету. Чиновник, суетливо семенивший рядом и одобрительно похрюкивавший, достал ключ, сунул в скважину замка тяжелой, окованной железом двери и отпер помещение. Гектора втолкнули внутрь. Он оказался в тесной камере, где из обстановки были лишь скамья да охапка гнилой соломы. Свет проникал сквозь окошко, пробитое высоко, под самым потолком, в стене напротив двери, по размерам чуть шире щели. Дверь за спиной юноши с грохотом захлопнулась, и он очутился в полумраке.
Гектор прошел к скамье и сел, едва не подавившись — запах от влажной соломы, провонявшей мочой, исходил просто тошнотворный. Судя по всему, его бросили в камеру при криминальном суде, куда преступников помещают на время, и он сомневался, что кто-то озаботится принести ему поесть или попить. Выплеснувшиеся на него злоба и ненависть были столь сильны, что ему подумалось, не просчитался ли в своих планах Бартоломью Шарп. Не будет обмена доньи Хуаны и «Санто-Росарио», потому что алькальд не пойдет на переговоры. Вместо этого Гектора выволокут из камеры, осудят и повесят за пиратство. Конечно, если толпа не доберется до него раньше палача.
Состоявшийся позже днем разговор Гектора с мужем доньи Хуаны начался, можно сказать, катастрофически. Юношу провели в комнату за залом суда, похоже, это были личные покои алькальда. Тот восседал в ожидании за массивным столом. Очевидно, в судебном заседании был перерыв, поскольку алькальд был в положенном по должности красно-золотом шарфе через плечо поверх бархатного дублета темно-серого цвета. Гектора, взъерошенного и неумытого, поставили перед судьей, а сержант, приведший его из камеры, стоял возле правого плеча арестованного, совсем рядом, так что Гектор слышал дыхание солдата. Какое-то время алькальд сидел и, хмуря брови, злобно рассматривал Гектора, не произнося ни слова. Муж доньи Хуаны был нескладным и грузным и явно отдавал предпочтение старомодным традициям. Тщательно подстриженная бородка составляла одно целое с густыми черными, загнутыми книзу усами, подчеркивая полные, капризные губы и кустистые, нахмуренные брови. Гектор гадал, изначально ли такой грозной была внешность судьи или это напускное, нарочитая поза для устрашения тех, кто представал перед ним в зале суда. Но вступительные слова алькальда почти не оставили сомнений в том, что характер у судьи весьма скверный.
— Кого ты представляешь? — грубо спросил алькальд. — Голову вашего последнего капитана насадили на кол и носили напоказ по всей Арике.
Гектор предположил, что судья говорит об Уотлинге, чье тело при отступлении буканьеры бросили в городе.
— Я говорю от имени капитана Бартоломью Шарпа и его «роты», — начал Гектор. — Меня послали, чтобы договориться об условиях освобождения «Санто-Росарио» и доньи Хуаны, которая, как я полагаю,
