Том 1. Громокипящий кубок

Мне улыбалась Красота,
Как фавориту-аполлонцу,
И я решил подняться к Солнцу,
Чтоб целовать его уста!
Вознес меня аэроплан
В моря расплавленного злата;
Но там ждала меня расплата:
Голубоперый мой палан
Испепелен, как деревянный
Машинно-крылый истукан,
А я за дерзновенный план,
Под гром и грохот барабанный,
Был возвращен земле жеманной —
Живым и смелым. Ураган
Взревел над миром, я же, странный,
Весь от позора бездыханный,
Вином наполнил свой стакан,
Ища в нем черного безгрезья
От вдохновения и грез…
И что же? — в соке сжатых гроздий
Сверкал мне тот же Гелиос!
И в белом бешенстве ледяном,
Я заменял стакан стаканом,
Глотая Солнце каждый раз!..
А Солнце, в пламенном бесстрастьи,
Как неба вдохновенный глаз,
Лучи бросало, точно снасти,
И презирало мой экстаз!..

…Ищу чудесное кольцо.
Чтоб окрылиться аполлонцу, —
И позабывшемуся Солнцу
Надменно плюну я в лицо!

1911. Декабрь

Рядовые люди

Я презираю спокойно, грустно, светло и строго
Людей бездарных: отсталых, плоских, темно-упрямых.
  Моя дорога — не их дорога.
  Мои кумиры — не в людных храмах.

Я не желаю ни зла, ни горя всем этим людям, —
Я равнодушен; порой прощаю, порой жалею.
  Моя дорога лежит безлюдьем.
  Моя пустыня, — дворца светлее.

За что любить их, таких мне чуждых? за что убить их?!
Они так жалки, так примитивны и так бесцветны.
  Идите мимо в своих событьях, —
  Я безвопросен: вы безответны.

Не знаю скверных, не знаю подлых; все люди правы;
Не понимают они друг друга, — их доля злая.
  Мои услады — для них отравы.
  Я презираю, благословляя…

1911

Мои похороны

Меня положат в гроб фарфоровый
На ткань снежинок яблоновых,
И похоронят (…как Суворова…)
Меня, новейшего из новых.

Не повезут поэта лошади, —
Век даст мотор для катафалка.
На гроб букеты вы положите:
Мимоза, лилия, фиалка.

Под искры музыки оркестровой,
Под вздох изнеженной малины —
Она, кого я так приветствовал,
Протрелит полонез Филины.

Всем будет весело и солнечно,
Осветит лица милосердье…
И светозарно-ореолочно
Согреет всех мое бессмертье!