Пойду ли вновь с мечтой элежной К полянам, песнь о них сложив. Не знаю — станет ли сирень Меня дурманить вновь фиолью, Какою занеможет болью Моя душа в весенний день. Не знаю — буду ли я знать, Что значит упиваться маем, Туберкулезом злым ломаем, И, умирая, жить желать. 1918 — XII
Сон мой был или не был? что мне снилось, что снилось? только море и небо, Только липы и поле! это явь или греза? сон мой был или не был? Я здесь жил или не жил? ты была ли со мною? здесь тебя ли я нежил? Что-то все по-другому… Будто то, да не то же… Я здесь жил или не жил? Та же самая дача… Те же самые окна… В них смотрела ты, плача… А потом улыбалась… А потом… Да, конечно: та же самая дача!.. Значит, «Тост безответный» здесь написан, не правда ль? И обложкой приветной, Все сомненья рассеяв, убедил меня в яви милый «Тост безответный». 1918 — IV
Не страшно ли, — тринадцатого марта, В трехлетье неразлучной жизни нашей, Испитое чрез край бегущей чашей, — Что в Ревель нас забрасывает карта? Мы в Харькове сошлись и не в Иеве ль Мечтали провести наш день интимный? Взамен — этап, и, сквозь Иеве, в дымный Холодный мрак, — и попадаем в Ревель. Как он красив, своеобразен, узок И элегантно-чист, весь заостренный! Восторженно, в тебя всегда влюбленный, Твое лицо целую, муза музык!.. Придется ли нам встретить пятилетье И четверть века слитности — не знаю. Но знаю, что никто-никто иная Не заменит тебя, кого ни встреть я… Встреч новых не ищу и не горюю О прежних, о дотебных, — никакие Соблазны не опасны. Я целую Твое лицо открытое, Мария. 13 марта 1918
Ревель, гостиница «Золотой лев»
В моем добровольном изгнании Мне трудно представить, что где-то Есть мир, где живут и мечтают, Хохочут и звонко поют. Да полно! Не только ль мечтанье — Соблазны культурного света? Не всюду ли жизнь проживают, Как я в заточении тут? И разве осталась культура, Изыски ее и изборы,
