Но этих всех Надюше мало,Всех этих, взятых «в переплет»:Вот из бульварного журналаКосноязычный виршеплет.Костюм последней моды в ПинскеИ в волосах фиксатуар,Эпилептизм а la Вертинский,И романтизм аla Нуар!..«Божественная продавщица,Мне ромовых десяток баб;Pardon, не баба, а девица:Девиц десяток с ромом!» — ЦапСвоей рукой и в рот поспешноОдну из девок ромовых.Надюша ежится усмешноИ говорит: «Черкните стихИ обо мне: мне будет лестноПрочесть в журналах о себе».И виршеплет вопит: «Прелестно!Но вот условия тебе:За каждую строку по бабе,Pardon, по девке ромовой!»Смеется Наденька: «ОграбитПиит с дороги столбовой!За каждое стихотворенье,Что ты напишешь обо мне,Зову тебя на чай с вареньем…»«Наедине?» — «Наедине».7При посещеньи покупальцевВ кондитерской нарушен сонОт опытных хозяйских пальцевДо покупательских кальсон…Вмиг просыпаются ватрушки,Гато, и кухен, и пти-шу,И, вторя разбитной вострушке,Твердят: «Попробуйте, прошу…»Всех пламенно влечет к Мамоне,И, покупальцев теребя,Жена и хлеб на кордомоне —Все просят пробовать себя…Когда ж приходит в лавку Коля,Ее почтительный супруг,Она, его усердно школя(Хотя он к колкостям упруг!),Дает понять ему, что святоОна ведет торговый дом…И рожа мужа глупо смятаНепостижимым торжеством!..
Toila
На барбарисовом закате
1Кто в небе алых роз алееЦвел в облаковом парике?Спустясь с балкона, по аллееМеж сосен мы прошли к реке.Алела на закате пристань,Такая серенькая днем.Плескались рыбки — двести, триста? —Блестя алеющим огнем.Кричали вспугнутые уткиС малиновою белизной.Не кровью ль истекали сутки,Струящие к закату зной?И на реке, на перекате,Играла с мушкою форель.На барбарисовом закатеВозникла эта акварель.Я оттолкнул замок устало,Подвинул лодку к ступеням,И ты, сияющая ало,Спустилась, кружева вспеня.Я весла взял, и мы поплылиВниз по теченью за изгиб,Где меж стеблей прохладных лилийСкользит так много быстрых рыб…2С полуаршинной глубиною,Зеленая, как малахит,Прозрачною и ледяноюСтруею орошает мхи