Над рыже-бурою Курою,В ложбине меж отлогих горКрасив вечернею пороюОн, уподобленный герою,Кавказский город-златовзор.Иллюминован фонарями,Разбросанными там и здесь,Под снежно-спящими горамиОн весь звучит, пылает весь.Его уютная духанаВыходит окнами к реке,В которой волны, как шайтаны,Ревут и пляшут вдалеке.Порой промчится в челнокеКакой-нибудь грузин усатыйС рыдающей в руках зурнойИль прокрадется сторонойПо переулкам вороватойПоходкой мародер ночной.Гремят бравурные оркестры,Уныло плачет кяманча.Все женщины — как бы невесты:Проходят, взорами бренча,Вас упоительно милуя.Все жаждет песен, поцелуяИ кахетинских терпких вин.И страсть во взорах альмандинЗажгла, чье пламя, вспыхнув, хочетСобою сжечь грузинок очи.В такую бешеную ночь,Когда прикованы к ракетеТифлисцев взоры, на банкетеСобрались мы. Пусть, кто охоч,Подробностями уснащаетПовествовательный свой рот,Но я не тот, но я не тот:Естественно, что угощает,Кто пригласил к себе народ…Не в пире дело, а в Тифлисе,В его красотах и в сердцахЕго красавиц, в их очахИ, — на ушко скажу Фелиссе, —В его помешанных ночах…Один из призванных хозяйкойАрмянских богачей-вельможВстает и, взявши в руки нож,Стучит и, свой фужер «ямайкой»Наполнив, держит тамада —Речь в честь меня высоким слогом:Он в ней меня венчает богом,С небес сошедшим к ним сюда.О, дни моей непревзойденнойИ несравненной славы! дниРоссии, в гения влюбленной,Господь вас в мире сохрани!12Курьерский поезд верст полсотниИ больше проходивший в час,Меня на север влек; бесплотнейИ низменнее стал Кавказ.Я вышел на площадку; вскореДве девушки пришли туда.Одна с мечтой больной во взоре,Мерцающею, как звезда,Миниатюрная шатенкаС бескровно-мертвенным лицом,Смотрела мне в глаза, причемЯ видел: голубела венкаУ незнакомки на виске…И захотелось мне, в тоске,Обняв ту девушку, заплакать,Не понимая сам о чем…Одна из них ушла до мрака.Темнел час вечера. ПлечомМне полюбившаяся резкоИ так нежданно повелаИ вдруг сказала: «Я былаВ Тифлисе на концерте. БлескаНемало в чтенье Вашем. ЯВас полюбила». — «Ты моя», —Я прошептал. И не устами —Полузакрытыми глазамиОна ответила: «Твоя…»Моя Гризельда! Где ты ныне,Утерянная десять лет?Я припадаю, как к святыне,К твоим ногам. Глубокий следВ моей душе твоей душоюОтпечатлен. Как много слезЯ пролил по тебе. Я несЛюбовь к тебе всегда живоюДни, месяцы, года. Я самТебя покинул, голосам,Звучавшим лживостью, подвластный.Гризельда! Нет тебя, прекрасной!