Нас у ворот встречал архимандрит, Приведший нас в натопленную келью. Нам служка подал крепкий сливовиц, Зеленоватый, ароматный, жгучий, Слегка зарозовивший бледность лиц, Поблекших в колыханьи с круч на кручи. Сто сорок километров за спиной, Проделанных до Рилы от Софии. Я у окна. Озарены луной Олесенные горы голубые. Бежит река. Покрыто все снежком. И в большинстве опустошенных келий Безмолвие. И странно нам вдвоем На нашем междугорном новосельи. 4. Скиты По утреннему мы пошли леску В далекий скит Святого Иоанна. И сердце, отложившее тоску, Восторгом горним было осиянно. Бурлила речка в солнечных стволах, И металлически листва шуршала. Сосульки звонко таяли. В горах Морозило, слепило и дышало. Вот церковка. Ее Святой Лука Построил здесь. Уютно и убого. И голуби, белей чем облака, Вокруг летают ангелами Бога. Вот щель в скале. В ней узко и темно. Тому, кто всю пролезет, не застрянув, Тому грехов прощение дано. Тропа уступами в скит Иоаннов. Здесь неизменно все из года в года. Здесь время спит. Во всем дыханье Божье. …И кажется отсюда ваш фокстротт Чудовищной, невероятной ложью! Тойла
31 августа — 4 сентября 1932
Опоясывает восьмеркою Высь уступчатую река. Воду лед покрыл тонкой коркою, И снежок покрыл берега. А над Янтрою, в виде мирного И гористого городка, Глуховатое дремлет Тырново, Перевидевшее века. В плотных домиках, крепко склеенных, Понадвиснувших над рекой, Сколько смелых чувств, чувств взлелеянных Всей историей вековой. И от каждой-то горной улицы, И от каждой-то пары глаз, И от праздничной-то разгулицы Источается древний сказ. В маслянистые, злато-карие, Как их тщательно не таи, Заглянул я в твои, Болгария, Взоры дружеские твои… Тойла
31 января 1932
