Мы ловили весь день окуней на лесистых озерахОт зари до зари. Село солнце. Поднялся туман.Утомились глаза, поплавки возникали в которыхНа пути к леснику, чью избушку окутала тьма.Закипал самовар. Тени мягкие лампа бросала.Сколько лет старику? Вероятно, не меньше чем сто.Яйца, рыба, и хлеб, и кусочки холодного салаБыли выставлены на — приманчивый к вечеру — стол.И зашел разговор, разумеется, начатый с рыбы,Перешедший затем на людей и на их города.И когда перед сном мы, вставая, сказали спасибо,О нелепости города каждый посильно страдал:Ведь не явный ли вздор — запереться по душным квартирам,Что к ненужным для жизни открытьям людей привели?Этот старый лесник, говоривший о глупости мира,В возмущенье своем был евангельски прост и велик.
1927
В забытьи
В белой лодке с синими бортами,В забытьи чарующих озер,Я весь день наедине с мечтами,Неуловленной строфой пронзен.Поплавок, готовый кануть в воду,Надо мной часами ворожит.Ах, чего бы только я не отдал,Чтобы так текла и дальше жизнь!Чтобы загорались вновь и гаслиКраски в небе, строфы — в голове…Говоря по совести, я счастлив,Как изверившийся человек.Я постиг тщету за эти годы.Что осталось, знать желаешь ты?Поплавок, готовый кануть в воду,И стихи — в бездонность пустоты…Ничего здесь никому не нужно,Потому что ничего и нетВ жизни, перед смертью безоружной,Протекающей как бы во сне…
1926
В часы росы
Засмотревшись в прохладную прозеленьКлючевой и бездонной воды,Различаешь, как водит по озеруОкуней в час росы поводырь…И когда пук червей в глубь посыпался,Наблюдаешь, с нажимом в бровях,Как коленчатого схватят выползня —Извивавшегося червя…И тогда уж, не чувствуя лодочкиПод собой, ни себя, ничего —Снарядив невесомые удочки,Воплощаешься в свой поплавок…
