Том 4. Классические розы

Очам непредназначенные очи
Блуждающие теплили огни.
Не проникали в глубину они:
Был ровным свет. Что может быть жесточе?

Не находя Искомой, разве грех
Дробить свой дух и размещать во всех?
Но что в отдар я получал от каждой?

Лишь кактус ревности, чертополох
Привычки, да забвенья трухлый мох.
Никто меня не жаждал смертной жаждой.

1929

Стихи о человеке

Меж тем как век — невечный — мечется
И знаньями кичится век,
В неисчислимом человечестве
Большая редкость — Человек.

Приверженцы теории Дарвина
Убийственный нашли изъян:
Вся эта суетливость Марфина —
Наследье тех же обезьян.

Да, в металлической стихийности
Всех механических страстей —
Лишь доля малая «марийности»
И серебристости вестей…

Земля! Века — ты страстью грезила,
Любовь и милосердье чла,
И гордостью была поэзия,
Для человечьего чела!

Теперь же дух земли увечится,
И техникою скорчен век,
И в бесконечном человечестве,
Боюсь, что кончен Человек.

1929

А мы-то верили!

Сомненья не было — а мы-то думали! а мы-то верили!.. —
Что человечество почти не движется в пути своем…
Как в веке каменном, как при Владимире в Днепровском тереме,
Так в эру Вильсона зверье останется всегда зверьем…

Война всемирная, — такая жадная, такая подлая
Во всеоружии научных методов, — расписка в том,
Что от «божественного» современника животным отдало,
И дэнди в смокинге — размаскированный — предстал скотом…

Кто кинофильмами и бубикопфами, да чарльстонами
Наполнил дни свои, кто совершенствует мертвящий газ,
О, тот не тронется природой, музыкой, мечтой и стонами,
Тот для поэзии — а мы-то верили! — душой угас…

1926

Обидно поверить…

С отлогой горы мы несемся к реке на салазках,
И девушкам любо, и девушкам очень смешно.
Испуг и блаженство в красивых от холода глазках,
Обычно же… впрочем, не все ли мне это равно!

Навстречу дубы — мы несемся аллеей дубовой —
Торопятся в гору и мимо мелькают стремглав.
Вот речка. И девушек хохот жемчужно-пунцовый
Из-под завитушек, седых от мороза — лукав.