окнам бильярдного зала и увидел, что там горит свет и одно окно распахнуто настежь. В следующем обрывке сознания он уже переваливался брюхом в это открытое окно и грузно падал внутрь своего потерянного бильярдного рая.
Зал был пуст. Несмотря на сигаретный смрад и запах спиртного, все было прибрано. Во всяком случае, никакой мерзости он не увидел. Но память воскресила маркеру Кутузову всю виденную недавно страшную картину. Брежнев с жирным отпечатком женских губ на щеке смотрел с портрета на Кутузова очень печально, будто говоря: «Я видел здесь людей в костюме Адама и Евы». Гектор Иванович подошел к столам и сразу увидел, что с обоих содраны медные таблички фабрики Шульца. Вспомнилось про кий, хряпнувший в момент неудачного исполнения массе, подошел, взял его и обнаружил, что кончик кия отвратительно треснул. Кутузов почувствовал черную пустоту внутри себя, с тоскою оглядел бильярдный зал и промолвил одно только слово:
— Осквернено!
Глава девятая,
которая служит эпилогом
Пожарные машины приехали в пансионат «Восторг» в седьмом часу утра. Пожарным удалось сбить пламя, рвавшееся из бильярдного зала в кинозал, но в клубе любителей шара и лузы сгорело все — кресла, диваны, роскошный шкаф и великолепные старинные шары фабрики Шульца. Сгорела и каморка маркера Кутузова. Искали обугленный труп самого маркера, но не нашли. Как он исчез? Видимо, через окно. И как не покалечился, прыгнув со второго этажа? В кустах под окном обнаружились четыре комплекта шаров, правда, не в полном количестве. Не хватало четырех белых, трех розовых, семи желтых и трех из слоновой кости.
Впоследствии несколько шаров обнаружилось у местных ребятишек после того, как одному из них его приятель разбил шаром лоб. Они были конфискованы и приобщены к следствию по делу Гектора Кутузова.
Поиски Гектора Ивановича долгое время не давали никаких результатов. Вахтерша главного корпуса призналась, что ночью, под утро, какой-то пьяный рвался в двери, она, естественно, не пустила, но, кажется, это был «Хектор». При таком повороте объяснялось отсутствие обугленного трупа. Неподалеку от санатория «Дельфин» нашлись ботинки Гектора Ивановича, но на этом какие-либо находки временно иссякли.
Кутузов исчез бесследно, и уж решено было прекратить особенные поиски и ограничиться объявлением «Их разыскивает милиция», тем более что после августовских событий того 1991 года появилось много других забот, как вдруг с октября на всем побережье участились случаи поджогов кооперативных лавочек. После одного такого пожара, спалившего дотла сразу три прижавшиеся друг к другу лавчонки, неподалеку была найдена записка: «Поджог совершило Босикомое». Пожары происходили чуть ли не раз в неделю, они двинулись на север, а после первой записки неизменно неподалеку от пепелища обнаруживались похожие: «Трепещите! Я — Босикомое!», «Здесь было Босикомое!», «Месть Босикомого», просто «Босикомое» без комментариев, а весной 1992 года следователь Щепа получил доказательство своим подозрениям, «Босикомое» дало свои инициалы, хотя и очень необычные. После пожара коммерческого магазина «Наури» в Старокубанске неподалеку от места происшествия нашлась записка: «Гори, гори, моя звезда! Босикомое Г.К.Ч.П.» И подающий большие надежды Щепа гениально догадался, что Г.К. означает «Гектор Кутузов», а Ч.П., возможно, «Человек Пламени» или что-нибудь в этом роде. Щепа утверждал, что Кутузов, войдя в состояние хронического аффекта, стал ощущать жар в подошвах ног и ради того выбросил ботинки, а со временем изобрел себе псевдоним «Босикомое». А главное, что и там, и там — поджоги. Началось с бильярдной, понравилось и пошло-поехало по владениям нарождающегося класса мелких и средних буржуа.
Косное начальство не оценило догадку Щепы, тем более, что кроме приведенных доказательств никаких подтверждений тому, что Г.К. — это «Гектор Кутузов», не последовало. Щепе поручили другое дело, а новый следователь устремился на поиски поджигателей в среду бывших номенклатурных работников, которые могли сочувствовать настоящему ГКЧП и мстить за провал путча таким примитивным способом.
В конце 1992 года пожары в кооперативных структурах прекратились и не случались до октября 1993 года, когда после танковой атаки Ельцина на Дом Советов в Москве сгорели несколько жилых площадей, принадлежавших коммерческим структурам, которые снабжали продуктами питания и увеселения стоявших в оцеплении омоновцев и прочих ельциноидов. В том числе было полностью уничтожено пожаром здание Комкомбанка на Бытовой улице. И всюду были обнаружены записки: «Ответственность за совершенное берет на себя Босикомое Г.К.Ч.П.». Как ни старались подкараулить, выследить, хоть как-то подловить нахальное «Босикомое», ничто не помогало. Оставалось такое впечатление, будто коммерческие плоды перестройки и демократизации возгорают сами собой, без посторонней помощи. И даже видели, как это происходит — вдруг яростный порыв ветра, вспышка и мгновенное, широкоохватное воспламенение. Явное самовозгорание, но обнаруживаемые возле пепелищ записки «Босикомого» всегда свидетельствовали, что дело не в стихийности, а в преступном и злом умысле.
Как бы то ни было, но пожары продолжались до весны 1994 года, а органам охраны правопорядка не удавалось даже краешком ботинка наступить на хвост злоумышленникам. Делом уже уже занималась целая следственная комиссия, а толку все равно было чуть.
О Гекторе же Ивановиче стали распространяться самые невероятные слухи. Какая-то старушка, некогда работавшая в пансионате «Восторг» уборщицей, утверждала, что ездила на Рождество в Дивеево и там видела человека, удивительно похожего на Гектора Ивановича. Он сидел босиком на снегу и просил подаяния, но лицо его было разбито, и невозможно с точностью утверждать, что это был Кутузов.
Другая старушка, та самая вахтерша, которая не пустила Кутузова в здание главного корпуса тою злополучной ночью, уверяла, что видела Гектора Ивановича в Новочеркасске. Якобы на нем была великолепная казачья форма, белоснежная и расшитая золотом, бурка, папаха и высокие сапоги, а на боку сабля. Будто бы она подошла к нему и спросила: «Хектор Иваныч, ты ли это?» На что он всполошился, стал оглядываться по сторонам, а потом молвил: «Молчи, старая! Какой я тебе Хектор! Я — атаман Буйной, запомни это!»
Слухи разрастались, как грибы. Один из них гласил, будто в данное время Гектор Иванович скрывается в одной из ударных боевых частей, верных какому-то генералу Непреклонову, и, мол, якобы именно Гектору Ивановичу суждено в новом столетии оправдать свою славную фамилию и спасти Россию во время нового нашествия двунадесяти языков. Этот слух распространял Гриша Зима, появившийся в пансионате «Восторг» на закате двадцатого века. С ним не спорили, но ему, естественно, не верили, но потом кто-то подтвердил, что действительно есть такой генерал Непреклонов, возле которого постоянно находится какой-то тип, по описанию очень похожий на Гектора Ивановича, но только с бородою и не босиком, а всегда в хромачах, начищенных до зеркального блеска.
Пожаров, за которые брало ответственность Босикомое, не было до 1999 года. Весной девяносто девятого они возобновились то там, то сям. Кинематографисты даже начали снимать очередной фильм про Босикомое, из документального сериала «Криминальная Россия». Но зрителям не суждено его увидеть до тех пор, пока преступник не пойман.
Но что бы ни было, жив ли Гектор Иванович, имеет ли он какое-то отношение к дерзновенному и беспощадному Босикомому, состоит ли он при генерале Непреклонове или вернулся к своим кубанским корням и стал атаманом Буйным, для нас это не имеет уже никакого значения, поскольку как маркер Гектор Кутузов окончил свое земное существование и в списке всех маркеров России его не найти. Если он перешел в мир иной, то непременно в ближайшем будущем астрономы откроют новое созвездие — созвездие Маркера. Если он жив, то пусть Господь Бог будет ему судьей и путеводителем, а мы не станем желать ему зла, и повесть наша подошла к концу.
