И тут Василиса поняла, что действительно чертовски устала и если она сию минуту не нырнет под бочок к Борису, рискует заснуть прямо стоя.
— Будем! — ответила она, сбросила халат и с наслаждением растянулась на приятно холодящем шелке простыни. «Надо обязательно завести себе такие же», — еще успела подумать она перед тем, как отправиться в объятия Морфея.
Когда Василиса проснулась, над городом только-только занимался рассвет. Будильник в изголовье показывал начало шестого. Как ни странно, спать ей больше совершенно не хотелось. И даже нежиться рядом с Борисом тоже.
Васька прикрыла глаза, вспоминая все события прошедшего вечера. Вот и сбылась ее мечта. Чувствует ли она себя счастливой? Наверное, да. Но самое главное, в душе поселилось какое-то непередаваемое спокойствие. Словно до этого что-то постоянно раздражало ее и мешало ей жить, а вот сейчас взяло и исчезло бесследно.
И теперь она знает, что Маша была права, когда утверждала, что страсть и любовь — разные, хоть и часто пересекающиеся вещи. Ведь она не любит Кощея, это факт. Вот он лежит рядом, спящий и трогательный в своей мнимой беззащитности. Но в душе Василисы от этого ни холодно, ни жарко. Она испытывает к нему обыкновенную человеческую благодарность, не больше. Хотела бы она еще раз прийти в эту квартиру и повторить все с самого начала? Возможно. Но зачем?
Да, что такое страсть, Василиса познала. А вот с любовью пока у нее еще все впереди. По крайней мере хотелось бы в это верить.
Василиса встала и тихонько, чтобы не разбудить Бориса, оделась. Прошла в ванную и долго смотрела на свое отражение. Выражение глаз изменилось. Точно. Куда-то исчезла плескавшаяся в них наивность, хотя, может быть, зря она придает этому такое большое значение. Тоже мне, мировую тайну постигла! Проникла в законы бытия! Кому сказать — от хохота человека не разогнешь. Впрочем, это ее и только ее дело. Посвящать в тонкости своей интимной жизни она никого не собирается.
От великолепного Вариного макияжа остались только подведенные водоустойчивой тушью ресницы. Пышные, струящиеся волнами волосы после мытья стали ее обычными, ничем не примечательными патлами. Васька подумала, да и убрала их в привычный конский хвост. Так-то лучше.
Выйдя из ванной, Василиса медленно принялась обходить квартиру Бориса. Зачем она это делает, Васька вряд ли бы смогла внятно сформулировать. Запомнить. Накрепко запомнить. Не только глазами, но всеми органами чувств, чтобы потом при желании всегда можно было вызвать этот образ в воображении. Борис, его холостяцкая квартира, где в прихожей под вешалкой стоят рюкзаки, над кухонным столом закреплен скейтборд, а в спальне, совершенно противореча общему экстремальному духу хозяина, воссоздана обстановка будуара, где шелковые простыни, двуспальная кровать и розовые пуфики на полу. Это не ее. Это ее навсегда.
После такого своеобразного прощания Василиса направилась в прихожую. Обулась и решительно распахнула дверь… нос к носу столкнувшись с Алисой, уже собирающейся нажать на звонок. В руках Алисы был тяжелый чемодан на колесиках, а сама секретарша Колобка выглядела настолько всклокоченной, что Василисе стоило больших усилий сдержаться и не хмыкнуть.
Сказать, что Алиса удивилась, увидев выходящую от ее любовника подружку Варвары, — это ничего не сказать. После некрасивой сцены с боссом, когда он объявил ей, что больше не намерен терпеть ее выходки, и дал полный расчет, и его дочурка разве что не улюлюкала ей вслед, когда Алиса покидала их негостеприимный дом, унося то немногое, что она нажила за время работы у Колобка, ей больше всего хотелось хоть какого-то покоя и определенности. Единственный человек в городе, который мог бы ей это дать, был Борис. И вот она здесь, а какая-то малявка с недвусмысленной улыбочкой стоит на его пороге, и, судя по всему, они с Борисом ночью явно не книжки читали. Мерзавец!
Васька, правильно оценив ситуацию, мило улыбнулась Алисе:
— Свободно!
После чего вышла из квартиры и спокойно принялась спускаться по лестнице. Ее мало волновало, смотрит Алиса на нее или нет, и что в ближайшие пять минут произойдет в квартире Кощея. В этом акте пьесы она уже не участвовала.
Улица встретила ее утренней прохладой. Васька поежилась: как-то не комфортно при такой температуре ходить в одежде без длинных рукавов. Она потихоньку направилась в сторону собственного дома… как вдруг увидела притулившегося на лавочке Сергея. Судя по всему, он дремал и одновременно мерз во сне. Васька улыбнулась сама себе и подошла к нему, села рядом.
Сергей резко проснулся, спросонья помотал головой, пытаясь сообразить, где он находится и что происходит.
— Ты?!
— Я. Кому ж еще быть? Ты тут так всю ночь и просидел?
— Ага.
— Ох, горе ты мое, луковое. Пойдем, что ли, чаем напою. Заодно и согреешься.
— Это было бы зз-замечательно, — отозвался Сергей, у которого зуб на зуб не попадал.
Так уж получилось, что пока они дошли до Васькиного дома, дистанция между ними сошла на нет. Идти, обнимая друг друга за талии, оказалось куда как приятнее, чем мерзнуть поодиночке. Да и слова находились словно сами собой. И не было больше никаких препятствий, настоящих или надуманных, для того, чтобы рассказать о том, что творится на душе.
— …после этого тебя и окрестили Серым Волком?
— Ну да. Только на самом деле я Серый Волг. Ну, это потому, что машина моя, «Волга», серого цвета. Вот я и придумал себе такое прозвище. А Ванька его мигом под себя перекроил. Его просто перло от этой хохмы: Царевич катается на Сером Волке. Все строго как в сказке.
— Значит, я тебе с самого первого раза понравилась, как только ты меня увидел?
— Да. А пока я думал, как к тебе подойти и получше сказать об этом, Ванька меня опередил. А потом вы с ним рассорились…
— …и я заодно обругала и тебя. За компанию, так сказать.
— Ага. Знаешь, а я тогда тебя зауважал. Нет, не смейся — честно! Я все боялся, что ты поддашься на Ванькины уговоры, а ему на самом деле от тебя было надо только одно.
— Можешь даже не рассказывать, что именно. Кстати, а ты долго еще здесь пробудешь?
— Ну, видимо, до конца августа. А потом обратно в столицу. Учиться, учиться и учиться…
— Я тоже буду в институте заниматься. Только вот не знаю: то ли жить в общежитии, то ли мотаться каждый день туда-обратно.
— Да тут расстояние не сказать, чтоб маленькое. Три часа туда — три обратно, так ведь?
— Ну, где-то так.
— Однозначно общежитие! Ты только представь: шесть часов в день тратить на дорогу! Я бы не выдержал. Да и чем хорош вариант с общагой — тогда мы сможем часто видеться.
— Хочешь сказать, ты будешь приезжать ко мне в гости?
— Ну, если только не прогонишь.
— И не подумаю…
Первый выход на поцелуй с Сергеем на кухне Васькиной квартиры был прерван самым неучтивым образом: кто-то полновесно постучал кулаком в дверь. Ребята переглянулись, и Васька отправилась смотреть, кто к ней пожаловал. Через пару секунд в прихожей раздались ее восторженные вопли:
— Папа! Ну, наконец-то! Не представляешь, как я по тебе соскучилась! А ты один?
— А с кем же мне быть?
— Ну, ты же говорил, что готовишь мне сюрприз…
— Раз говорил, значит, я его сделал. Васенька, я купил нам с тобой квартиру в Москве! Мы переезжаем!
— Как?! Правда?! Но почему?!
— Тебе учиться надо, у меня с Москвой постоянные контакты. Вот я и решил: хватит в провинции прозябать, пора столицу осваивать. Копил деньги, копил, а потом, когда понял, что все равно не хватает, продал свой магазин, да и отправился подыскивать нам с тобой жилье. Пока нашел, купил, сделал косметический ремонт…
