что хамства и халтуры она долее терпеть не намерена. Ну ладно, аврал по поводу сдачи первого номера обновленного журнала — это понятно и где-то как-то прогнозируемо. Но все равно: половины накладок могло бы не быть, если б кое-кто надлежащим образом выполнял свои обязанности, а не витал в облаках, работая по принципу «На тебе материал, отцепись только!».
Приняв такое решение, Ника ощутимо расслабилась. Как она ни пыталась, изъяна в своих доводах она найти не могла, а значит, не сможет найти их и Аникушин. А что до освободившейся ставки, лучше пока подождать с приемом на работу нового сотрудника. Вот когда все более-менее утрясется, тогда и взять какого-нибудь парня полноценным бегающим корреспондентом. Иначе нет никакой гарантии, что новенькая, уяснив себе расстановку сил, не начнет вместе с прочими претендентками строить глазки наследнику. Хватит уже этих брачных игрищ!
Но изгнать с позором нахалку Стеллу у Ники, увы, не получилось. Минут через пятнадцать та, с красными от побоев и слез щеками, сама пришла к Нике и попросила прощения «за безобразное поведение». Как Ника ни крепилась и ни уговаривала себя быть жесткой, ничего у нее не вышло. Конечно же, можно было бы наплевать на данное Стелле обещание и все равно наябедничать Аникушину, но это вышло бы совсем некрасиво. По крайней мере Ника себе такое точно не простила бы. Поэтому пришлось махнуть рукой и принять извинение зарвавшейся девицы.
Поскольку после такой встряски о работе можно было и не помышлять, Ника принялась раздумывать о том, ради чего Зинаида так носится со Стеллой. Ведь фактически это именно она вправила той мозги на место и настояла на том, что перед редактором стоит повиниться. Но зачем это было нужно Зинаиде? Неужто у этой железной бабы есть собственные понятия о том, как надо вести себя в коллективе, и она, хоть и понижена в ранге до простого корректора, продолжает радеть за общее дело? Ведь если так вспомнить, Стелла и ей успела нахамить, будучи фавориткой Виктора. Но Зинаида предпочла спрятать гордость в карман и по душам поговорить со Стеллой. Может быть, это ее нерастраченные материнские инстинкты взыграли? Стелла, конечно, великовата по возрасту для ее дочки, но все же…
Нет, положительно все вокруг настолько запуталось, что просто так с наскока ни в чем не разберешься. Если раньше можно было рассчитывать на откровенность коллег, то сейчас об этом можно и не помышлять. За исключением Зинаиды и Раечки, все остальные держатся сами по себе и на контакт не идут. Впрочем, видимо, никакой дружбы между женщинами и раньше не было, эффект сплоченности достигался исключительно благодаря напору Зинаиды и наличию у каждой из них в прошлом неудачного брака. Но просто быть разведенной, чтобы найти себе настоящих подруг, этого все-таки недостаточно.
Что ж, может быть, так даже лучше. По крайней мере никакая дружба теперь не помешает ей указать коллегам на их ошибки. Она им ничем не обязана, а они — ей. Вот и славно.
Вернувшемуся из поездки Аникушину Ника предпочла сказать полуправду. Мол, да, девчонки опять конфликтовали, но благодаря Зинаиде все быстро замяли. Занятый своими проблемами Никита лишь рассеянно кивнул в ответ, что свидетельствовало о том, что ему сейчас не до разборок фавориток Воронцова-младшего.
– Что-то случилось? — поинтересовалась Ника.
– И да, и нет.
– И что же именно?
– Разговаривал сегодня с Серафимом. Ему не нравится, как Виктор руководит компанией…
– И?! Что ты замолчал? — подтолкнула Ника шефа, когда пауза затянулась.
– Да нет, ничего, — чуть раздраженно отмахнулся от нее Никита. — Забудь. Устал, вот и болтаю невесть что.
– Ну ладно, — отозвалась Ника, удивленная и раздосадованная поведением Аникушина. Что за тайны Мадридского двора, право слово!
– Да, чуть не забыл. С завтрашнего дня — ты мой зам. Я только что передал Раисе на оформление соответствующие документы.
От неожиданности Ника едва не ойкнула.
– Слушай, а может, не надо? Меня и так уже твоей любовницей считают, а теперь точно в этой мысли утвердятся. Я же в редакции меньше полугода работаю, наверняка начнут перешептываться, с чего бы это вдруг мне повышение перепало. Если надо — я и дальше готова работать, как раньше, и за остальным народом «хвосты» подбирать, мне официальный статус не важен…
– Решение принимал не я, а Воронцовы, так что все вопросы к ним.
– Ты не шутишь?
– А с чего бы мне? Все серьезнее некуда.
– Ничего не понимаю, — честно призналась Ника. — Они-то меня всего пару-тройку раз видели, а вдруг я всех вас подведу? У меня ведь и трудового опыта нормального до этой работы не было…
– Хорош себя принижать, — устало попросил Никита. — Если это завуалированный намек-просьба о комплименте, я тебе и так скажу: ты — шикарный редактор и креативщик. Просто… возможны некие кадровые перестановки…
– Что-то ты темнишь!
– Да пойми ты: это все еще вилами по воде писано! Не могу я тебе сейчас все рассказать, вот просто физически не могу! Не потому, что не доверяю, а…
– Ну-ну, договаривай!
– Ладно, — решился Никита. — Если ты так хочешь, то слушай. Вполне вероятно, что через пару- тройку месяцев ты и вовсе займешь мое место.
– Что?!
– Да не кричи ты так! Наши кумушки уже наверняка уши под дверью греют, — проворчал Аникушин.
– Но почему? Я ничего не понимаю. Воронцовым не нравится, как ты руководишь журналом? Или у тебя есть более интересное предложение и ты собираешься уходить? Ты что, и вправду собираешься бросить меня один на один с нашими разведенками?
– Тише, прошу тебя. Не все так просто. Да, мне, вполне вероятно, придется вступить в другую должность, хотя, по совести говоря, я всеми руками и ногами против того, чтобы это случилось. Но похоже, выбор у меня невелик. Впрочем, из хороших новостей: есть шанс, правда довольно призрачный, что сия чаша меня все-таки минует.
– И что для этого надо сделать? — тут же деловито поинтересовалась Ника.
– От нас с тобой здесь мало что зависит, увы. Так что просто будем надеяться на лучшее. Но ты на всякий случай имей в виду: ты вполне можешь оказаться на посту главного редактора.
– А если… если я откажусь?
– Тогда мне впору будет пойти и застрелиться, — как-то буднично отозвался Никита.
– Ты меня вконец запутал. Да что же такое происходит-то? Ты мне можешь толком все объяснить?
– Прости, но — не сейчас. По правде говоря, я сам в некотором шоке пребываю после того, как на меня все это вывалили, мысли так и скачут.
– Подожди, но ты в самом начале сказал мне, что Серафим недоволен сыном? — осторожно задала наводящий вопрос Ника, которой не терпелось выяснить, что же творится с Никитой и почему он вдруг ни с того ни с сего заговорил о том, что собирается передать ей свое кресло.
– На его месте я бы тоже был сильно недоволен. Да что там — просто зол!
– И что успел натворить Виктор? Если это, конечно, не очень большой секрет.
– Да какой уж там секрет, — тоскливо вздохнул Никита и достал из кейса газетенку из разряда низкопробной желтой прессы. — На, полюбуйся! На первой же странице портрет героя!
Ника взяла протянутую ей передовицу, вчиталась. Там, взахлеб смакуя пикантные подробности, сообщалось, что во время милицейского рейда был задержан участник незаконных уличных гонок, на поверку оказавшийся наследником мебельной империи Воронцовых. Виктор был нетрезв и пытался откупиться от стражей порядка, но вместе со всеми прочими гонщиками был бесцеремонно запихнут в автобус и увезен в отделение, где и просидел в обезьяннике всю ночь, а утром был вызволен из застенков личным адвокатом.
– Стритрейсер, мать его так! — сквозь зубы ругнулся Никита. — Об отце даже не думает! Нет бы
