предупредить Тамару, чтобы она этому диалогисту больше ни одной серии ни на одном из проектов не давала. Перебьется за такие художества.
В общем, к утру понедельника я чувствовала себя белкой в колесе после марафонской дистанции. Разбитая, вялая, сонная — ну, никакая, одним словом! Работать не хотелось просто категорически. Чертыхаясь сквозь зубы, я отказалась от идеи изобразить на лице макияж, надела джинсы и толстый свитер, чтобы обойтись без куртки, а ноги после недолгого колебания обула в высокие ботинки в стиле «милитари» на внушительной платформе. Дед посмотрел на мою экипировку и спросил:
— Кого пинать собираешься?
— Авторов, дедушка.
— Смотри только, бей с носка, а то тебя по протектору подошвы вычислят, — сказал дед без тени улыбки. Я поперхнулась. Что-то в последнее время у всех нас юмор какой-то специфический стал, не угадаешь, где шутка, а где уже нет.
Как ни странно, я почти не удивилась, когда Рита пришла на работу с замотанным в цветастый платок горлом и полными страдания глазами. Хрипящим голосом она поведала, что кто-то напал на нее в подъезде, придушил, потащил в подвал, и только своевременное появление жильца с первого этажа спасло ее жизнь и честь от маньяка. Маньяк, разумеется, удрал. Лица она его не видела, а следовательно, не запомнила. В милицию она, конечно же, не обращалась, поскольку считает, что это бессмысленная трата времени. Подумывает о покупке дамского пистолета, и уже занялась сбором справок для получения разрешения на оружие.
Почему мне ни холодно, ни жарко от этого известия? Ритка смотрит на мир, как загнанный зверек, Летка слегка торжествует над горем соперницы, но и в ее глазах плещется страх. Парни все словно посуровели лицами, не слышится обычных смешков, вообще ничего. Тишина? Ну да, я же должна что-нибудь сказать. А что? Извините, граждане, что вы все пострадали, а я еще нет? Или: простите меня, дуру, что в прошлый раз заверила вас всех, что с этой серией ничего не произойдет? Ну, ошиблась, с кем не бывает? Все не то.
— Я не могу так больше. Я уйду из этого чертова сериала! — нарушила молчание Летка. — Сколько можно? Я не собираюсь за эти жалкие гроши жертвовать своим здоровьем и жизнью! Кто-то издевается над нами, а мы все это терпим! Не знаю, как вы, но если ничего не изменится, в следующий раз вы меня здесь не увидите!
Интересно, — подумала я про себя, — замешана она во всем этом безобразии или нет? Со стороны смотрится все очень убедительно. И главное — вовремя она объявила о своем уходе. Психологически точный ход, с какой стороны не подкопайся. Если сейчас мои авторы широкой колонной замаршируют в сторону начальства с мольбой перевести их на любой другой проект — лишь бы не сыскное трио и не под начало Лизы — следующий шаг со стороны руководства — снять меня с должности. Ссылки на мистику и непонятные совпадения сюжетов с жизнью авторов не пройдут. Диагноз будет однозначным: неумение работать с людьми. А это как черная метка. Как финишный столб с надписью «сиди и не рыпайся, выше головы не прыгнешь». Согласна ли я на это? Ни за что! А раз так, чего и молчу и жду?
— Хорошо, Лета. Но пока ты здесь, я жду от тебя и остальных новых сюжетов. Мне не нужны травмы, ранения, удушения. Пишите про слежку за мужьями-женами, про пропажу любимой собачки президента, про соседа-вуайериста. Что вам мешает это сделать?
Народ хмуро переглянулся. Могу поспорить, они вообще не хотели писать ни единого сюжета. Но и разбежаться кто куда не торопились, что меня, конечно же, радовало.
— Лиза, тебя срочно туда! — процокавшая каблучками секретарша многозначительно стрельнула глазками в сторону потолка. Понятно, внеочередной разнос, если даже с совещания срывают. Ничего, прорвемся.
— Так, ребята, слушай мою команду. Ровно через два часа собираемся здесь, а пока отправляю всех гулять и думать. Надеюсь, что когда мы снова встретимся, вы порадуете меня новыми и безопасными сюжетами. Не смею больше задерживать.
С этими словами я покинула комнату для совещаний и отправилась к продюсеру. Что он мне скажет? Черт, опять мандраж начался. И я, как назло, в таком неформальном виде. Да ну и хрен с ним! Сколько можно бояться!
— Проходи, Лиза, проходи, — продюсер как всегда был вежлив и предупредителен. Даже улыбку не забыл на лицо водрузить. Ах, ты наш душка и очаровашка! А где же Тамара? Понятно, все еще серьезнее. Меня будут раскатывать по бревнышку с глаза на глаз, даже Тамару-буфер не позвали. Ну, все, держись, Лиза.
— Что-то случилось? — закосила я под наивную простушку.
— Да нет, ничего серьезного. Просто я отметил, что в твоей группе снизилась динамика выхода продукта. И сами серии стали — ну, как бы это поточнее определить, — аморфные, никакие. Да, добротный, качественный материал. Но искорки какой-то в нем нет. Зритель посмотрит одну такую серию, потом другую, а третью смотреть уже и не станет. Не цепляет, понимаешь?
— Да, — ответила я, прикидывая, чего бы такого мудрого сказать в свое оправдание, когда придет пора.
— Не знаю, чего бы тебе посоветовать, — продолжал продюсер, — но больше серий такого уровня я от вашей группы не приму, уж извини. У тебя нет мыслей, с чем может быть связана такая преснятина в сюжетах?
— Ну, как же, конечно, есть! — бодро отрапортовала я. — Мы же ограничены в выборе видов преступления. Скоро месяц, как мы пишем исключительно на мирные темы. Слежка, ревность, кражи, — они по факту не могут взволновать зрителя так, чтобы он трясся от страха за судьбу героев сериала.
— Знаешь, а ты права! — отозвался продюсер. — Пожалуй, я слегка погорячился с мораторием на трупы. Попробуйте что-нибудь этакое, кровавое. Но не слишком, чтобы перебора не было. И серию сразу же ко мне на стол. Вот заодно и посмотрим, в этом ли была ваша загвоздка. Ну все, не смею задерживать!
Охваченная ужасом оттого, что своими руками подписала себе и авторам смертный приговор, я даже не оценила иронии того, что продюсер попрощался со мной точно так же, как я за десять минут до этого со своей командой. Вот тебе и зачинщик! «Кто большую бяку предложит, тот и виноват», как сказал Тема. И что мне теперь: во всеуслышанье объявить, что в проблемах нашей команды виновато начальство?
Мысли вертелись вокруг одного и того же: как я скажу авторам, что следующую серию мы пишем про труп? Ну как?
И тут меня отловил Игорек из производственного отдела. Мы пару раз пересекались с ним на общих пьянках, но кем именно он числится в нашей компании я так и не запомнила. Второй режиссер, кажется. Впрочем, могу и ошибаться. Игорек, критически осмотрев меня с ног до головы, изрек:
— Пойдет.
— Что пойдет и куда пойдет?
— Фактура твоя пойдет. Куда пойдет — на съемки. Между прочим, вашего сериала. Это вы же детективы про троицу пишете?
— Ну да. Эй, учти, у меня не более полутора часов в запасе, а дальше крутись как хочешь, а я должна вернуться к авторам.
— Успеем, если пустопорожнюю болтовню разводить не будем, — отозвался Игорек, уже таща меня за рукав по пожарной лестнице.
— А в качестве кого я там потребовалась?
— Актрисы. Кого же еще?
— Слушай, ты с дуба рухнул? Какая из меня актриса? Я же текст не помню! И выгляжу нефотогенично!
— Могу тебя успокоить: текст тебе не положен. А что до твоей внешности, так чем страшнее, тем лучше.
— Подожди, — стала я понимать ход его мысли, — ты хочешь сказать, что…
— Ну да, — пожал плечами Игорек. — Помнишь, у вас была серия, где девушку из окна выбросили? Вот ты ее и сыграешь.
— Но мы же написали «вместо головы — кровавое месиво»! И у нас на этом весь сюжет закручен, потому что ее за другую принимают! Вы что, меня через мясорубку пропустите, чтобы это изобразить? Учти, гримеры лишатся полугодового запаса клюквенного сока, если загримируют меня по всем правилам!
