Грозном официально объявили, что не будут входить ни в СССР, ни в РСФСР.
– Мы сейчас работаем над этой ситуацией, – ответил Хасбулатов. – Я тоже понимаю вашу озабоченность, Борис Николаевич, поэтому мы послали туда нашу делегацию. Нужно немного увеличить финансирование Чечено-Ингушской автономной республики. Мы приняли закон, теперь необходимо выделить средства во исполнение этого постановления. Некоторые семьи хотели бы вернуться на свои родные места. Но когда многие вернулись из Казахстана, их дома и земли были уже заняты другими людьми. Особенно на границе между ингушами и осетинами.
– Нужно сказать Павлову, – задумался Ельцин.
– Он денег не даст, – сразу отреагировал Хасбулатов.
– Тогда позвоню Силаеву, – решил Борис Николаевич. – Думаю, мы сможем помочь.
– Я с ним говорил. Он тоже денег не дает. Говорит, что бюджет давно утвержден.
– Мы его переубедим.
– Это было бы правильно, – кивнул Хасбулатов. – А вы не беспокойтесь. Если понадобится, я сам полечу в Грозный.
– Обязательно, – согласился Ельцин. – А что у нас с Казанью? Там тоже непонятно что происходит.
– Они собираются выбрать своего президента, – сообщил Хасбулатов, – и официально объявили, что будут подписывать Союзный договор в качестве суверенной республики, а не автономии.
– Только этого не хватало, – нахмурился Ельцин.
– Зачем вы сказали, чтобы они брали себе столько суверенитета, сколько хотят? – недовольно спросил Хасбулатов. – Теперь каждый трактует ваши слова по-своему.
– Я не мог иначе, – возразил Ельцин. – В противном случае получается, что мы ничуть не лучше Горбачева, который на словах обещает всем суверенитет, а на деле делает все, чтобы не допустить никакой самостоятельности республик.
– Они сами начали этот процесс развала, – убежденно сказал Хасбулатов, – когда приняли закон о суверенитете союзных и автономных республик. Нельзя было оставлять слово «автономные». Но они его оставили и приняли на сессии Верховного Совета СССР. А теперь они обвиняют нас, что мы приняли закон о суверенитете России и этим спровоцировали парад других суверенитетов.
– Вы разберитесь с Чечней, это ваши земляки, и вы избраны депутатом от Грозного, – напомнил Ельцин. – А я пошлю в Казань кого-нибудь другого, пусть поговорят с местным руководством. Нужно объяснить татарским товарищам, что они действуют неправильно.
– Трудно будет объяснить, – рассудительно заметил Хасбулатов. – Почему эстонцам можно провозглашать независимость, а татарам, которых в десять раз больше, нельзя? Они – второй народ по численности в России.
– Что вы предлагаете? – мрачно поинтересовался Ельцин.
– Пошлем туда Абдулатипова и депутатов от Татарстана, – предложил Хасбулатов. – Они знают местные условия, пусть поговорят с руководителями республики. Иначе примеру Татарстана последуют остальные. И не только Чечня. Есть еще Дагестан, Башкирия, Удмуртия.
– И у нас появятся схожие проблемы с Горбачевым, – понял Ельцин. – Он не может урегулировать ситуацию с союзными республиками, а нам достанутся проблемы с автономиями.
Он уже сожалел, что произнес эту роковую фразу о суверенитетах. Но фраза была растиражирована, и его выступление несколько раз показывали по телевизору. Теперь уже невозможно ничего изменить.
Когда Хасбулатов ушел к себе в кабинет, Ельцин позвонил Силаеву. Они были знакомы уже много лет. Силаев часто приезжал в Свердловск, когда Ельцин был первым секретарем обкома, а сам Иван Степанович – сначала министром станкостроительной и инструментальной промышленности СССР, а затем, в течение четырех с лишним лет, министром авиационной промышленности СССР. Последние пять лет он работал заместителем председателя Совета министров СССР, пока сам Ельцин не предложил ему должность руководителя Кабинета министров Российской Федерации. Силаев ему очень импонировал. Серьезный, вдумчивый, опытный, не говорун и не прожектер, прошедший большую школу управления. Кроме того, он хорошо знал работу союзного правительства, был лично знаком со всеми союзными руководителями и не шел с ними на конфликт, предпочитая улаживать возникающие разногласия путем переговоров, что устраивало самого Бориса Николаевича. Если Хасбулатов мог позволить себе выпады в адрес союзного парламента, то Силаев обязан был работать в одной связке с союзным премьером Павловым. Экономика России и Союза, и без того находящаяся в тяжелейшем положении, не выдержала бы очевидного противостояния союзного и российского правительств.
– Иван Степанович, здравствуйте. – У них была разница в один год, при этом Силаев был старше, и Ельцин, верный своим привычкам, всегда обращался к нему на «вы» и по имени-отчеству. Только к Коржакову и нескольким очень близким людям он мог обращаться на «ты», да и то в отсутствие посторонних людей.
– Добрый день, Борис Николаевич, – ответил Силаев. – Я как раз собирался к вам зайти. Вчера звонил Руслан Имранович и в ультимативной форме потребовал денег на реализацию закона Верховного Совета о реабилитированных народах. Но у нас на этот год не заложены такие деньги в бюджет. И союзное правительство нам их не даст.
– Нужно найти, – сказал Ельцин. – Вы поймите, что это важный политический акт. Все должны видеть, что мы восстанавливаем справедливость, допущенную в отношении этих народов со стороны Центра. Тогда наша позиция будет понятна всем остальным народам, проживающим в России.
– Я поговорю с Павловым, но заранее убежден, что он денег не даст, – упавшим голосом произнес Силаев. Он явно рассчитывал на понимание Ельцина.
– Нужно помочь, – твердо повторил Борис Николаевич. – Вы знаете, что через несколько дней будут выборы президента России. И мы должны всем показать, как мы на самом деле относимся к принятым нами законам. У нас же есть резервный фонд. Давайте перечислим хотя бы некоторую часть денег оттуда.
– Я подумаю, Борис Николаевич, – пообещал Силаев.
Ельцин попрощался и положил трубку. До выборов оставалось несколько дней. Хасбулатов, конечно, прав. Эта фраза про суверенитеты была не самой удачной. Но сейчас самое важное – выборы. После них можно будет разговаривать с каждой автономной республикой по отдельности. Чтобы убедить их вести себя гораздо более разумно.
Еврейская автономная область стала самостоятельным субъектом Российской Федерации с центром в Биробиджане. Депутаты областного совета приняли сегодня поправку в закон о своем статусе, подтвердив тем самым выход из состава Хабаровского края. Однако самих евреев в области только 4 процента, в связи с чем вопрос о суверенитете республики был снят с повестки дня под напором общественности.
В августе прошлого года сессия парламента Абхазской автономной республики приняла Декларацию о суверенитете и постановление «О правовых гарантиях защиты государственности Абхазской ССР». Однако через несколько дней эти решения были анулированы на сессии Верховного совета Грузии.
10 ноября 1989 года чрезвычайная сессия облсовета Юго- Осетинской автономной области приняла решение о преобразовании области в автономную республику. Несколькими днями позднее началась «вялотекущая гражданская война», закончившаяся в конце января 1990 года. Мятежная область подняла тогда два флага – красный советский и национальный осетинский бело-красно-желтого цвета. В ноябре прошлого года область провозгласила себя Юго-Осетинской советской республикой, позднее добавив слово «демократическая». В ответ парламент Грузии в декабре прошлого года упразднил автономию, назвав ее территорию Шида Картли (Внутренняя Грузия), или Самачабло, и объявил чрезвычайное положение в Цхинвали и Джавском районе.
Республика Кыргызстан изъяла из своего названия предикаты «Советская» и «Социалистическая». Президент Аскар Акаев объявил о том, что вместо прежнего административного деления вводятся кантоны. Попытка контрреформации, предпринятая бывшим правителем республики – бывшим первым секретарем ЦК компартии Киргизии и бывшим членом Политбюро А. Масалиевым, потребовавшим восстановить прежнее название республики и отменить Декларацию о суверенитете, не увенчались успехом.
