– Я уже им звонила. В четыре часа будет подписание документов. О передаче вашего пакета акций Харьковского объединения. Насколько я знаю, в церемонии будут участвовать около пятидесяти журналистов. Все известные телевизионные каналы там будут плюс несколько российских. После последних событий всех волнует это подписание. Вы бы слышали, что утром про нас говорили по НТВ…
– Я слышал, – ответил Ринат, – поэтому и решил лететь. Чтобы они не говорили еще более глупые вещи.
– Все равно будут говорить, – рассудительно ответила Тамара. – Я уже все узнала. Талгат чувствует себя нормально. Он уже пришел в себя, и его перевели в отдельную палату. Павел сейчас дома, но сегодня в два часа он должен быть в прокуратуре. Туда вместе с ним поедет младший компаньон Иосифа Борисовича. Теперь насчет тяжелораненого Богданова. Он в реанимации, и врачи считают, что он может не выжить…
– Туда ему и дорога, – пробормотал Ринат.
– Во всяком случае, он пока в сознание не приходил. Еще одно действующее лицо вчерашнего нападения – некто Виктор Диланов. У него повреждена нога. Он тоже в больнице, но не дает показаний сотрудникам милиции, объясняя, что это был случайный выстрел. Талгат тоже говорит о какой-то шальной пуле. Я думаю, что следователи им не очень верят, но пока ничего не могут доказать. Оба отказываются давать показания.
– Они разве в одной больнице?
– Нет, в разных. Но по соседству. А там одно управление милиции. И поэтому одни и те же сотрудники ездят сначала к Талгату, а затем к этому Диланову.
– Это наша ошибка, – мрачно признался Ринат, – нужно было увезти Диланова на другой конец города. Об этом я вчера не подумал…
– Все равно в милиции бы связали эти ранения со вчерашней аварией у Рижского вокзала, – возразила Тамара. – И еще… – сказала она менее решительно, – вчера погиб еще один бандит. Сейчас пытаются установить его имя. Я говорила со всеми нашими сотрудниками… – Она замолчала, не решаясь дальше продолжать.
– Понятно. Ты провела свое собственное расследование?
– Я опросила всех, кто там был, – пояснила секретарь, – и все рассказали, как вы спасли Инну, как отправили ее домой. Как приказали увезти раненого Талгата. А потом вы отправили Диланова в больницу и приказали нашему сотруднику идти к «Мерседесу».
– Все верно. Ну и что?
– Он клянется, что ничего не видел. Вы сели в машину, и в этот момент раздался взрыв. Он говорит, что взрыв произошел тогда, когда вы уже были в машине.
– Молодец, – удовлетворенно произнес Ринат. – Когда вернемся, напомни мне о нем. Нужно повысить ему зарплату.
– Так он будет говорить и следователям, если его спросят, – продолжала Тамара, – но и он, и все остальные вспоминают, что этот бандит был еще жив, когда они уходили. И его машина была в порядке.
– Ну и что? А потом она взорвалась.
– Может быть, – согласилась Тамара, – но почему она взорвалась?
– Я не знаю. Я не механик. Это меня не касается…
– Конечно, не касается. Но все вспоминают, что именно этот бандит мучил вашу знакомую. Понимаете?
– Нет, не понимаю. Не нужно мне об этом говорить. Он был ранен, а потом сгорел в своей машине. Все. Я больше не хочу об этом слышать.
Тамара замолчала. И молчала до самого дома адвоката. Плавник их уже ждал. Он должен был сесть в машину к Ринату, а Тамара пересесть в другой автомобиль. Впереди рядом с водителем всегда сидел один из охранников. Выходя из машины, Тамара обернулась к Ринату.
– В общем, наши люди считают, что вы молодец. Они вами гордятся. Я хотела обязательно сказать вам об этом.
Глава 17
В небольшом первом салоне самолета «Ту-154» было тесно и неудобно. Уже привыкший к большим пространствам в салонах первого класса в «Боингах» и аэробусах, Ринат даже недовольно оглянулся на Тамару, словно она проектировала эти старые самолеты. Он уселся в первом ряду, рядом с ним оказалось место Иосифа Борисовича. Анзор, двое сотрудников охраны и Тамара разместились на следующих рядах. Когда-то эти самолеты считались «рабочими лошадками» на внутренних и внешних рейсах Аэрофлота. Если до них основным перевозчиком был легендарный «Ил-18», то затем его сменили «Ту-134» и «Ту-154», которые стали просто символом гражданской авиации страны. Конечно, «Илы» тоже летали, но «Ил-62» считался почти элитным, а двухпалубный «Ил-86» летал в основном на дальние расстояния. Тогда в «тушках» на внутренних рейсах не было разделений салонов на классы, и все летали одинаково, тесно прижавшись друг к другу. Тучные люди часто не могли даже открыть столики, настолько близко стояли кресла друг к другу. Зато советские самолеты отличались особой надежностью и простотой. Правда, в те годы никто не думал об экономии авиационного топлива, которое продавалось по смешным внутренним ценам. С годами все изменилось. «Тушки» оказались настолько старыми, что их уже не пускали в Европу из-за сильного шума, заставляли переоборудовать, ставить специальные датчики обнаружения самолетов, переделывать неудобные кресла, превращать салоны в подобие салонов бизнес-класса. Но было понятно, что эти самолеты, начавшие работать еще в далекие шестидесятые годы, уже морально и физически устарели. Не говоря уже о топливе, которое они сжигали в неимоверных количествах. Но на внутренних рейсах эти самолеты еще летали.
Когда самолет взлетел, Ринат услышал голос капитана, который объявил, что они будут в Киеве примерно через час двадцать. Шарипов недовольно поморщился. Неужели так долго лететь в Киев? Наверное, капитан объявил это с учетом посадки. Все равно долго. Разница во времени составляет один час. Украинцы взяли себе восточноевропейское время, чтобы еще раз подчеркнуть разницу между бывшими союзными республиками. Теперь время в Москве на один час опережало время в Киеве.
Мы прибудем примерно в половине второго, подсчитал Ринат. Значит, до четырех у нас будет еще много времени. Это плохо. После сегодняшней ночи ему не хотелось общаться со своими родственниками, двоюродными братьями его «погибшего» дяди. Если учесть, что оба «кузена» уже знали, что Владимир Аркадьевич жив и здоров, то задача из просто обременительной превращалась в невыносимую. Нужно было терпеть двусмысленные улыбки этих типов, видеть их насмешливые глаза. Но иначе ничего нельзя было сделать. Он обязан присутствовать при подписании этих документов лично. Во-первых, чтобы заверить их своей подписью, а во-вторых, отвести подозрения от себя и своих людей, которые по большому счету вели себя героически и фактически спасли ему жизнь.
– О чем задумались? – осторожно спросил Иосиф Борисович.
– Об Инне, – машинально ответил Ринат.
– Я вас понимаю, – вздохнул Плавник, – это такое потрясение. Наверно, и для нее, и для вас. Мне рассказали, что ей пришлось нелегко. Бедняжка. Хорошо, что все так закончилось.
– Я думаю, что не закончилось, – неожиданно жестко сказал Ринат. – Их главарь находится в больнице. Когда мы вернемся из Киева, я постараюсь обязательно его найти, чтобы переговорить с ним по всему комплексу наших вопросов.
– Нет, – испугался Иосиф Борисович, – ни в коем случае. Это будет означать фактическое признание собственной вины. Вы его не знаете, никогда не видели и видеть не хотите. Иначе журналисты сделают из этой встречи настоящую сенсацию. Любые подробности вы можете узнать у него, послав туда одного из ваших «горилл». Так будет лучше не только для вас, но и для него, поверьте мне, старому адвокату. Сейчас не самое лучшее время для встречи с этим типом.
– Возможно, вы правы.
– Теперь насчет документов, – обрадовался Плавник. – Я уже вчера их просмотрел. В них нет ничего особенного. Вы продаете пакет своих акций Харьковского объединения своим родственникам, гражданам Украины, которые и будут платить все налоги и улаживать различные формальности с местными государственными органами. Пакет акций оценивается в тридцать пять с половиной миллионов долларов.
