– О Господи! – Гейл вскрикнула, и в звуке ее голоса смешались одновременно боль и удовольствие.
Щелчок сломанной косточки и клубничный джем: он был твердым и горячим.
Погружение и погружение. Разница между силой их тел была такой же большой, как разница между двумя биологическими видами. Гейл повизгивала и похрюкивала, как свинья.
– О Господи! Это будет просто здорово! Да что я говорю? Это уже здорово. О да, великолепно, и эта штука у тебя на подбородке, о Господи, да, и то как ты…
– Заткнись!
Слишком поздно. Болтовня, бессмыслица, путеводители по сексу для зрелых женщин – все это затмило образ ее восхитительных ступней.
– Что? – Она прекратила движения, если это слабое подергивание можно было назвать настоящим движением. – Прости, Джулиан. Я сделала что-то не так?
Вот так: одна фраза, и все уничтожено. Он выскользнул из нее как мокрый червяк.
– Джулиан? Я тебя обидела?
Он кашлянул, выражая свое презрение этой мысли. Она обхватила червяка ладонью и начала теребить, затем наклонилась и взяла его в рот. По крайней мере это заткнуло ее болтливый рот, но все равно было слишком поздно. Джулиан взглянул вниз, на ее аккуратно подстриженный затылок, подумал о клубничном джеме внутри и встал.
Гейл откинулась на спинку кровати – помада размазана вокруг рта, – закуталась в халат и посмотрела на него.
– Что я такого сделала?
Джулиан молча оделся и вышел.
Он сидел в темноте на старой школьной скамье. В большом доме свет был только в одном окне на втором этаже. Наконец он тоже потух. Джулиан зажег две свечи и сигарету – первую сигарету нового дня. Он вдохнул клуб дыма и позволил ему гулять по своим внутренностям, медленно успокаиваясь. Затем выдохнул его с громким вздохом, почти всхлипом. Никто не знал о нем, о его неординарности. Никто из тех, кого только и можно принимать в расчет, некто из избранной сотни тысяч. Его величие оставалось тайной, как это было с Ницше. А что делал Ницше? Он писал.
Беспечный – оставит,
Лживый – обманет.
Следующее слово, которое несколько часов назад было так близко, теперь исчезло совсем. Досадно. Те черные глаза знали, на что он способен, чувствовали приближение следующей строки. Щелчок ломающейся косточки. Щелчок и клубничный джем.
Клубничный джем: сознание Джулиана нащупало какую-то новую мысль. Клубничный джем был образом, символом. А поэзия всегда пользуется образами и символами. Возможно, решение могло прийти отсюда. Что еще нужно для стихотворения? Тема, естественно. Первое слово стихотворения – «беспечный» – вело к огромному разнообразию тем. Какой же будет его тема? Джулиан уже знал звуки, ее сопровождающие: повизгивание и похрюкивание. «Два вида»: эпическая поэма. Сотня тысяч и все остальные. Вот она – тема: удушающая глупость несчастных 5 999 900 000.
Эпическая тема для эпической поэмы. Но как описать такое огромное количество? Что сделал Гомер? Он сфокусировался на небольшой группе персонажей, ввел их в конфликт, провел их навстречу судьбе. Джулиану требовалось несколько персонажей, которые бы полностью отражали все большинство.
Гейл? Его передернуло от одного звука ее имени. О ней сейчас лучше не думать. Только не сейчас. Кроме того, она совершенно не подходила для его поэмы. Ему были нужны персонажи, для которых современное общество было естественной средой обитания, а она имела мало общего с современностью.
А затем:
Джулиан в очередной раз поднес перо к началу третьей строки и приготовился писать. Ничего не произошло. У Джулиана появилось чувство, что вместо ручки он держит копье, готовое сорваться и пронзить врага.
Он затянулся так глубоко, что огонь съел почти половину сигареты. Успокоившись, он понял, что эпическая поэма появляется на свет совсем не так. Сначала нужно подготовиться.
С чего начать? С главных героев? В таком случае, каким будет их окружение? Какова будет их судьба? У Джулиана не было идей.
Идей не было, но его мозг продолжал работать, искать пути и наконец нащупал выход. Почему бы не начать с исследования? Собрать все необходимые данные. Возможно, они помогут найти путь, по которому будет развиваться история. Таким образом, природа и искусство выступят совместно. Джулиан выпрямился в большом возбуждении: был ли он создателем совершенно новой формы, живой поэмы, в которой природа и искусство объединялись в режиме реального времени? Может, это будет живой роман? Спокойнее, спокойнее. Но он не мог успокоиться, а сигарета уже закончилась. Он зажег вторую, а еще даже не рассвело. Возможно, пришло время изменить несколько правил.
Данные. Для начала нужно составить наброски главных героев. В очередной раз Джулиан поднес ручку к бумаге. На этот раз он начал писать. На четырех чистых листах бумаги он написал: «Скотт», «Линда», «Брэндон», «Руби». Что делать с Зиппи? Мысль позабавила Джулиана. Он улыбнулся сам себе.
Но тут же, поняв, что чуть было не сделал серьезную ошибку – невыносимо ошибиться в самом начале эксперимента, – он перестал улыбаться. Затем открыл пятый лист и написал еще одно слово:
12
– Ну почему вы меня все время заставляете что-то делать? Отойди от моей кровати!
Брэндон уткнулся в подушку, пытаясь сохранить остатки сна: странная комната Триш, постель и девушка… Уитни.
– Когда ты наконец начнешь вести себя, как все ребята твоего возраста? – спросил отец.
– Подъем, подъем, подъем.
Голос становился все громче и громче. Еще чуть-чуть, и отец сорвет голос. «Давай, ори». – Брэндон не мог заставить себя пошевелиться. Он чувствовал свое дыхание: изо рта пахло отвратительно. К тому же трусы спереди были липкими и мокрыми. Что за черт? Он не мог вспомнить ни одной детали сна с Уитни в комнате Триш.
Из холла послышался мамин голос:
– Он еще не встал?
– Пытаюсь его разбудить.
Тишина. Может, отец ушел, решив: ну и ладно, бедный ребенок хочет выспаться. Тело расслабилось, Брэндон опять начал засыпать.
– Эй, – отец был все еще в комнате и как-то подозрительно близко, – а это что такое?
Брэндон открыл один глаз и посмотрел вверх сквозь спутанные ресницы. Отец стоял у стола, в руке у него были листы бумаги. Черт! Тест по «Макбету» с огромной красной F на первой странице. Неужели он и правда был таким идиотом, что оставил его на самом видном месте? Брэндон закрыл глаз, не в силах придумать лучшего ответа.
– Что случилось, Скотт?
Мама. Теперь в комнату вошла еще и мама.
– Похоже, это его тест.
Пауза. Затем мама сказала: «О Боже мой!» – с такой интонацией, как будто кто-то был серьезно ранен.
– Брэндон, что все это значит?
