разочаровывать любопытную гостью:
– А как же. На одну делянку регулярно прилетают летающие тарелки!
Девушка послушно сожрала «телегу» про трупы, даже записала что-то в блокнот, но на летающих тарелках до нее все-таки дошло, что ей откровенно пачкают мозги. На лице девушки проступило отчаяние.
Сергей усмехнулся. Ну и дураки же работают на телевидении. Нашли кого посылать. Нужна им информация о «левых» делянках – прислали бы крепкого парня ординарного вида, способного без вреда для здоровья выпить литр водки. Он, потолкавшись возле разливухи дня два-три, нашел бы какие-нибудь концы. Слухом, как известно, земля полнится. Рано или поздно кто-нибудь да проболтался бы. А тут – случай безнадежный. Да, неприятно сейчас девушке.
Казак, конечно, не был способен понять всю глубину неприятностей гостьи. Алена Чигирь, начинающий журналист «Рег-ТВ», совершенно случайно познакомилась с финнами, приехавшими в Россию с некой странной задачей, – познакомилась благодаря своему хорошему знанию финского языка, – так уж сложилось, что Алена знала его с детства, – и тут же ухватилась за них руками и ногами. Дело даже не в том, что финики платили хорошие деньги. Хотя и это не лишнее. Те, кто думает, что начинающие телевизионные репортеры получают в Питере хорошую зарплату, – очень ошибаются. Они получают гроши. И работают, по сути, на голом энтузиазме, мечтая выбиться в звезды эфира. Два рубля – секунда передачи. Больше минуты сюжеты не идут. А для того чтобы довести до эфира хотя бы три-четыре сюжета – нужно встать с рассветом и вернуться домой к полуночи. Вот и считайте. При этом новостная телевизионная программа – это хорошо организованный дурдом. Постоянный крик, шум и вопли. Нужно выезжать на съемку – а машины нет. Потом приезжаешь, отсняв сюжет, настоявшись в пробках, – а компьютеры, на которых набирается текст, заняты. И ты бегаешь вокруг и торопишь коллег. А потом – очередь в монтажку, в которой, когда туда прорвешься, видишь неопохмелившегося монтажера, с трудом попадающего пальцем в клавиши и ненавидящего всех на свете… И главное – перспективы-то никакой. Изо дня в день мотаться, снимая эти поганые и никому не нужные новости, надеясь, что когда-нибудь прорвешься в звезды!..
Так вот и крутилась выпускница журфака Петербургского университета Алена Чигирь. Как и все, кто лезет на журфак, она мечтала писать правду и снять какую-нибудь ослепительную сенсацию, которая выдвинет ее в первые ряды питерских журналистов. Но быстро пришлось убедиться, что работа телевизионного репортера – муторная и достаточно занудная. Сенсации в Северной Пальмире случаются не слишком часто. А когда случаются – то либо машина сломалась, либо оператор запил и не в состоянии держать в руках камеру. А тут на горизонте появились эти самые финны.
Зарубежные гости искали российского журналиста, который мог бы работать вместе с ними. За это они обещали соавторство. Это было круто! Стать автором документального фильма, да еще вышедшего за бугром, – это сразу на три порядка повышает рейтинг журналиста. Это вам не носиться по городу, запечатлевая всякие дурацкие, никому не интересные события, которые журналисты снимают только потому, что надо же что-то показывать в новостях. Сделать фильм – это громадный прыжок в карьере. Потому-то Алена и наврала иностранцам с три короба о том, что она, мол, имеет информацию по интересующему их вопросу, что у нее все схвачено и задушено. Ей и на самом деле удалось кое-что накопать через знакомых газетчиков, но это были крохи. Гости из соседней страны, судя по всему, знали куда больше. Так, к примеру, район поисков назвали они. Сейчас она околачивалась возле местной пивной, потому что наслушалась рассказов приятеля-газетчика, который все свои криминальные материалы добывал именно так – шатаясь по пивным. Но для этого, видимо, нужен особый дар. Тот газетчик был нормальным российским алкоголиком, к которому все пьяницы испытывали симпатию. Алена была из другого теста. К безбрежному журналистскому пьянству она так и не сумела пристраститься.
Теперь, похоже, Алене светил полный провал. Договор-то с ней финны заключали через родную контору. Теперь ее ославят как ничего не умеющую дуру. А журналистский мир узок. После такого и редактировать объявления в провинциальной районной газете не возьмут.
Все эти мысли волнами проходили по лицу Алены. Казак, с интересом за этим наблюдавший, решил, что клиент дозрел.
– Девушка, а вы что, корреспондент газеты «НЛО»?
– А вам-то что? – вскинулась она.
– Да, в общем, ничего. Но если вы хотите узнать что-либо серьезное, то тут вы зря время теряете. Я, уж извините, слышал краем уха. Как я понял, вас интересуют некоторые особенности местной лесной промышленности?
На лице девушки проступила нерешительность, но потом она все-таки выдавила:
– Да, а что?
– И вы в самом деле думаете, что вот так вот, возле пивной, вам все расскажут?
– Я полагала, город маленький.
– Ага. Представьте, вы будете бегать по вашей Сенной с камерой и кричать: «Где тут у вас героин продают?» Да и к тому же, вы что думаете – лес валят прямо за окраиной? Это, знаете ли, очень неблизко. Вы вообще когда-нибудь видели, как это делается?
– Только по телевизору, – призналась девушка.
– Это как писал Марк Твен: «Кто вам сказал, что чтобы быть журналистом, надо хоть что-то знать»?
Девушка с некоторым интересом поглядела на собеседника и, судя по всему, увиденное ей понравилось.
– Сергей, – представился Казак. – Я тут в окрестностях раньше лесником работал.
– Алена. Работали?
– Ага. Теперь не работаю. Возникли у меня конфликты кое с кем.
– А вы местный?
– Нет. Я в Питере Лесопилку, ну, в смысле Лесотехнический институт закончил из романтических соображений. Из любви, так сказать, к природе. Но жизнь оказалась сложнее романтических представлений… Решу кое-какие имущественные дела, потом подамся в другие места. Дураков работать лесниками всюду мало.
«Не слишком ли грубовато я забросил удочку?» – мелькнула мысль у Сергея. Впрочем, не выйдет сейчас, получится позже. Куда они денутся с подводной лодки? Даже если эти финны попрутся к своим соотечественникам – те им ничего не скажут. Осевшие тут финны очень хорошо понимают, что работают с русскими бандитами. Поэтому будут молчать как партизаны.
Девушка однако сразу клюнула на нехитрую приманку:
– Скажите, а не могли бы вы нам помочь? Мы вам заплатим, если…
– Если я вас не кину, как эти джентльмены? Но вы бы еще с бомжами связались… Что ж, помочь можно. Только вы все-таки объясните, что вам нужно?
– Пойдемте к моим коллегам, они, я вижу, уже заждались.
Алена и Сергей направились к микроавтобусу. Финны, устав топтаться на тротуаре, забрались внутрь, с нетерпением поглядывая из окон на высокие переговоры.
Алена стала объяснять им по-фински обстоятельства дела. Казак не слишком хорошо, но понимал этот язык. Еще по пути он размышлял: в случае контакта признаваться в этом или нет? С одной стороны, если нет – можно послушать что-нибудь, не предназначенное для твоих ушей. С другой – напрямую, без посредства этой девки, их легче расколоть. Да и выдать себя можно, прикидываясь непонимающим. Он ведь не шпион все-таки.
– Я немного говорю по-фински, – решился он.
– О, это совсем хорошо! – обрадовался старший. – Мое имя Олаф. Я режиссер этого проекта. А это мой оператор Юкки.
Переговоры прошли успешно. Никаких возражений против нового сотрудника финны не выразили.
Казак загнул огромную для нынешних мест цену за свои услуги – пятьдесят евро в день – и они, не моргнув глазом, согласились. Ну понятно, платят ведь не они лично, а их компания.
– Перейдем к делу, – сказал режиссер, носивший шведское имя Олаф. Впрочем, в Финляндии живет довольно много шведов. – Мы имеем сведения, что в этом районе могли случаться различные чрезвычайные происшествия в лесодобывающей отрасли. Уничтожение техники, нападения на лесовозы…
