– Понятно, – повторил Виктор и полез за сигаретами.
Я машинально повторил его жест, но тут же обругал себя и принял прежнюю позу.
Когда Виктор достал из кармана голубую пачку легкой «Явы», я удивился и спросил его:
– А что, американские ты из принципа не куришь?
– Да нет, – ответил он, – просто привык к «Яве», а от других кашель начинается. Так что курю эти. Их, слава богу, русские барыги возят достаточно.
Виктор закурил, а я, с завистью поглядев на него, отвел взгляд и продолжил расспросы.
– А сколько это стоит и сколько ждать? Виктор выпустил облако дыма и, прищурившись, ответил:
– Десятку сразу, это на лоера[1] идет, и десятку – против бумаг. Это – братве. А времени... Ну, недели две. Не больше.
– Хорошо, – согласился я, – я примерно так и слышал. А где гарантия, что эти документы будут настоящими?
– Ноу эни праблэм[2] , – ответил Виктор, – зайдешь в любой банк и засветишь там бумаги. Сам увидишь, что все в порядке. Тебе же никто не собирается продавать левую ксиву в подворотне, сам понимаешь.
– Понимаю, – опять согласился я, – если так, то годится. А с кем говорить об этом?
Виктор посмотрел на часы и, прикинув что-то в голове, сказал:
– Та-ак... Сегодня не получится. Давай, подваливай завтра в это же время, а я попробую договориться с Алексом, чтобы он тебя принял.
– Алекс? А кто это такой?
– Ну, Алекса тут все знают. Сам поймешь. А скажи, Васек, можно тебя так называть?
– Можно, я же сам сказал, для своих я – Васек.
– Пёрфект[3] . А ты давно здесь, Васек?
– Я-то, – засмеялся я, – да я тут, можно сказать, зеленый еще, как новый доллар. Всего лишь месяц, как приехал.
– И что, так ни с кем из братвы и не общался еще?
– Да как-то не срослось пока.
– Ну вот и пообщаешься. Алекс – человек уважаемый, – значительно понизив голос, сообщил Виктор, – здесь все вопросы так или иначе через него решаются.
Я понимающе кивнул.
– А ты откуда сам-то? – спросил Виктор.
– А я из Питера, – ответил я и тут же пожалел. Но, как говорится, слово – не воробей. Теперь нужно быть осторожным. Где-то я читал, что, прежде чем ответить, полезно дать паузу в несколько секунд. И сам обдумаешь, что сказать, и спрашивающий лучше усвоит. Надо бы не забывать об этом.
– А я из Гомеля, – сказал Виктор, – кантуюсь тут уже третий год. Хочется съездить домой, стариков навестить, да нельзя.
И он вздохнул.
– Что, ребята из казенного дома встретят?
– Да, блин, есть такое дело. Ладно, посмотрим, как масть ляжет. А ты сам-то как – чистый?
И Виктор пристально посмотрел на меня из-под могучих надбровий.
– Я-то? Чистый, как портянки ангела, – улыбнулся я, а сам подумал, что русского грязней меня сейчас во всем Нью-Йорке не найдется. А может, и во всей Америке.
Я прикинул, кто может вспоминать меня добрым словом и желать заключить в жаркие объятия, и мне стало немного неуютно. Это и Стилет с братвой, и арабские джигиты, у которых я из-под носа камушки увел, да и ребята из ФСБ не прочь обнять меня чистыми руками и прижать к горячему сердцу.
– Чистый, говоришь, – и Виктор криво усмехнулся.
– Чистый, чистый, сам увидишь.
– Ну ладно, подваливай к восьми. А там видно будет.
Виктор подвел черту в разговоре и бросился открывать дверь перед шикарной дамой в сверкающем платье и с меховым боа на шее. Даму сопровождал кавалер, чье жирное брюхо и морда классического советского жулика не оставляли сомнений в том, что бывший директор комиссионки или овощебазы и его жена приехали покушать, а заодно и себя показать.
А то, что покушать они оба любили и умели, было очевидно.
Когда прибывшая парочка стала подниматься по лестнице на второй этаж, мы с Виктором уставились на обтянутую парчой задницу шикарной дамы и замерли. Задница была очень внушительная, и ее сверкающие половинки, килограммов по пятнадцать каждая, игриво переваливались из стороны в сторону. Почувствовав наши взгляды, обладательница такого богатства, держась за локоть своего хозяина, оглянулась на площадке и подмигнула нам, показав зубы за двенадцать тысяч долларов.
Мы осклабились в ответ и, когда парочка скрылась за поворотом лестницы, уставились друг на друга, при этом похабно ухмыляясь.
Виктор слегка двинул меня в бок и, подмигнув, просипел:
– Ништяк корма!
– Да-а, – только и ответил я и, стерев дурацкую улыбку с лица, сказал:
– Ладно, пойду проветрюсь. Так, говоришь, Алекс в восемь будет?
– Ага, – ответил Виктор, снова усаживаясь перед игровым автоматом.
Я вышел на улицу и увидел, что на капоте моей «Хонды» свалены пакеты со жратвой, а их хозяйка стоит рядом и разговаривает по мобильнику. Поняв, что забыл поставить телегу на сигнализацию, я чертыхнулся и, пропустив желтую развалину с шашечками, перешел дорогу.
Увидев, что идет хозяин машины, пожилая дамочка в шортах, из-под которых торчали варикозные ноги, заулыбалась мне, закивала и затарахтела в трубку:
– Так я ж тебе что и говорю! Усё, тут оунер[4] машины идэ, усё!
И она, пихнув трубку в один из мешков, быстренько собрала их и, еще раз показав зубы, которые были явно раза в два дешевле, чем у мадам из ресторана, отвалила.
Усевшись за руль, я подумал несколько минут и направился в Бруклин. Там я знал одну кофейню на два столика, которую держал седой турок Али. Не знаю, чем он занимался еще, но там у него постоянно паслась какая-то турецкая братва и выглядели они точь-в-точь как наши чеченские или азербайджанские бандюки.
Тем не менее кофе там был шикарный. Лучше я не пробовал никогда и нигде. От маленькой, игрушечного размера, чашки вольтаж в организме резко поднимался, и я чувствовал, как по моим жилам мчится энергия и вообще способность делать много и хорошо. А сам Али был очень приветлив и любезен. Совсем как хозяин какой-нибудь чайханы.
Пока я ехал по хайвэю[5] Бэлт Парквэй, справа от которого был океан, а слева – Бруклин, я ни о чем особенном не думал. Слишком много думать иногда бывает вредно. Индюк, говорят, думал – и в суп попал.
Глава 3
СТВОЛ – ЛУЧШИЙ ИНСТРУМЕНТ ВРАЧА
Добравшись да шалмана Али, я поставил машину в двух метрах от входа и вошел в гостеприимно распахнутую дверь. Али встретил меня широкой белоснежной улыбкой, которую оттеняли густые черные усы, как у Саддама Хусейна. Он вышел из-за стойки, разведя руки в стороны, и, подойдя ко мне, похлопал по плечам. Потом подвел к столику и бережно усадил на металлический хромированный стул с черными кожаными подушками Я открыл рот, чтобы заказать кофе, но Али, улыбнувшись, остановил меня жестом и скрылся в недрах заведения. Через несколько минут он вышел оттуда, неся на маленьком подносе чашечку кофе и запотевший стакан с простой холодной водой.
Теперь уже я развел руки, сдаваясь перед гостеприимством и предупредительностью хозяина. Так мы некоторое время молча улыбались, жестами показывая полное превосходство другого, затем я взял чашечку, поднес ее к лицу и втянул аромат дымящегося восточного напитка Закрыв глаза от наслаждения, причем не наигранного, а самого настоящего, я поставил чашку на стол и сказал:
– Ну, Али, твой кофе все-таки лучший из того, что мне приходилось пробовать. Почему бы тебе не
