Петро кивнул и сказал мне:
– Пишлы. Развернулся и пошел.
Ну, я иду за ним, поднялись мы по одному трапу, потом по другому, и заводит он меня в огромную, от борта до борта, рубку. А там сидит у стола с картами еще один хохол, но эти оба против него – козявки. Не в смысле размеров, а в смысле важности. Мне аж захотелось шапку с головы сдернуть. Сильный хохол.
Он повернул ко мне гладко выбритое табло, посверкал золотыми очками, а тот, который меня привел, говорит:
– Ось, Петро Данилович, ликарь пришел по объявлению.
Так, думаю, еще один Петро. Петро Данилович встал, подошел ко мне и без всяких этих хохлацких штучек протянул руку:
– Здравствуйте, молодой человек. Как вас зовут?
– Вас... – начал я и чуть не откусил себе язык. Кретин! Какой Василий! Идиот! Я же – Женька Егоров!
– Вас... Петром Даниловичем зовут? – вывернулся я по какому-то сверхъестественному наитию, – очень приятно. Я – Евгений. Евгений Викторович Егоров. Врач-реаниматолог.
– Очень хорошо. Знаете ли, наш судовой врач загремел в местную больницу с двухсторонним воспалением легких. Это примерно на месяц. А мы через два дня отходим. Сами понимаете – положение пиковое.
Он отпустил мою руку.
– Документы у вас при себе?
Я вынимаю бумажник и говорю:
– Я вообще-то американский гражданин. Водительские права, естественно, имеются. А вот диплом мой – увы! Два месяца назад у нас обчистили квартиру, так вместе с барахлом и документы все унесли. Удостоверение личности, сами понимаете, восстановил на следующий день, а вот все прочее...
И я с великим сожалением развел руками.
Гоню ему эту лапшу, а сам чувствую, что стою на тонком льду и он подо мной похрустывает, потрескивает и прогибается.
Петр Данилович пожевал губами, взял мою ксиву, взглянул на нее мельком и возвращает мне обратно. Я аж холодным потом облился. Все, думаю, сейчас он извинится передо мной и вежливо отправит к чертовой матери. А он молчит, думает о чем-то... Пока он там себе думал, я десять раз то в небо улетал, то в пропасть проваливался. Ну, говори же, черт очкастый!
Наконец он решительно поднял голову и, глядя на меня, сказал:
– То, что диплома нет, это, конечно, непорядок. И в этом случае сам я, без капитана, такой вопрос решить не могу. Но, поскольку, я повторяю, у нас безвыходное положение, то, я думаю, мы вас возьмем. В подобных случаях капитан вправе проверить вашу компетентность и, если вы оправдаете свою заявку, то считайте, что все в порядке. Правда, должен вам прямо сказать, что если до момента принятия решения, касающегося вас, на судно придет специалист с дипломом, тогда – извините.
Я понимающе кивнул, а сам думаю – вот это – только через мой труп. Да я от трапа не отойду, буду охранять его, как пес цепной. А всех специалистов с дипломами, хоть их двадцать штук будет, просто порву на тряпки и в воду покидаю.
Он протягивает мне руку, я вежливо жму ее, а он говорит:
– Мастер прибудет на борт после четырнадцати, так что приходите.
Я посмотрел на часы. Было полдесятого.
– Очень хорошо, – говорю, – всего доброго. Я обязательно приду.
И поконал на берег.
Спустился я по трапу на пирс, зашел за ближайший контейнер и стоял там, как столб, до самого прихода капитана. Следил за поляной и был готов остановить любого, кто направился бы к моему кораблику, чтобы спросить, не доктор ли он. Но таких не нашлось. И слава богу. Меньше проблем.
Ровно в два часа пришел капитан.
Выждав десять минут, чтобы не дышать ему в затылок, я поднялся по трапу, и вахтенный матрос Мыкола уже более доброжелательно, чем в прошлый раз, и на этот раз на нормальном русском сказал:
– Мастер пришел. Иди в рубку, он сейчас там вместе с секондом.
Я кивнул и отправился по уже знакомым переходам и трапам.
Вежливо постучав в белую железную дверь, я услышал ответ:
– Войдите!
Открыв дверь и войдя в рубку, я увидел капитана и секонда, сидевших за просторным штурманским столом и тыкавших пальцами в разложенные на нем карты.
Капитан поднял голову и посмотрел на меня, а секонд Петр Данилович пояснил:
– Это наш претендент на должность судового врача.
Капитан встал и, выйдя из-за стола, протянул мне руку:
– Сергей Александрович. Капитан этой посудины.
Он был примерно одного роста со мной, широкоплечий и поджарый, и его тропическому загару можно было только позавидовать. Лет ему было под сорок, а рука – сухая и крепкая. Шикарный кремовый костюм сидел на нем как влитой. Нормальный мужик.
– Евгений Егоров, – ответил я, отвечая на его рукопожатие, – врач-реаниматолог.
– Присаживайтесь, – сказал Сергей Александрович и указал мне на стоявший рядом со штурманским столом стул, – подождите минут пять, осмотритесь пока, а мы тут с помощником закончим кое-что.
Кивнув, я сел на стул, а они продолжили свой разговор, тыкая пальцами в карту и говоря друг другу какие-то цифры и непонятные мне морские слова.
Я тем временем незаметно изучал капитана и пришел к выводу, что все будет о’кей. Что-то в нем успокаивало меня. То ли его уверенность в движениях, то ли чуть насмешливый взгляд темно-серых глаз. Да, подумал я, этому парню бюрократические инструкции до одного места. Он все сделает так, как решит сам. Пусть экзаменует, сколько влезет, а уж я не облажаюсь. Вот только меня не оставляло ощущение, что я его где-то уже видел. И, похоже, не на партсобрании, а при таких обстоятельствах, когда решаются дела конкретные и серьезные. И это не давало мне покоя. Надо будет при случае пробить его. Может, чего и выясню.
Когда они закончили свои дела, секонд свернул карты и убрал их в стенной шкаф, а капитан повернулся ко мне и, сложив загорелые руки на столе, сказал, слегка улыбнувшись:
– Ну-с, господин доктор, поскольку, как нам уже известно, диплома у вас при себе нет, придется вам держать экзамен. Готовы?
– Как юный пионер, – ответил я, тоже улыбаясь и успокаиваясь уже окончательно.
Секонд положил перед капитаном книжку, тот взял ее и показал мне обложку. На ней было написано: «Справочник судового врача».
– Мне, как вы понимаете, Евгений Викторович, – начал Сергей Александрович, – от дипломов никакого толку нет. Был у меня как-то докто-ришка один, с красным дипломом, между прочим. И позапрошлой зимой, когда мы стояли в Маниле, у одного из матросов случился аппендицит. А лекарь этот долбаный лечил его от кишечных колик и довел дело до перитонита. Парня отвезли на берег уже без сознания, а там, в местной больнице, когда его доктора филиппинские распотрошили, так они чуть в обморок не упали. Ну, в общем, спасли матросика, правда, шрам у него на брюхе теперь от грудины до самого паха, сами увидите. А лекаря этого я, понятное дело, списал. Мне такие не нужны. И на суда ему теперь путь заказан. Я ему такую характеристику состряпал, что с ней только в ассенизаторы идти в пору. Вот так.
Он говорил все это, а сам, чуть прищурившись, смотрел мне в глаза. Дескать, я это тебе не просто так рассказываю, а для того, чтобы если ты – шарлатан вроде того краснодипломника, так двигай отсюда сам подобру-поздорову и не дожидайся, пока тебя носом в твое собственное говно ткнут.
Ну, а я от этих его речей только увереннее себя чувствовать стал и говорю:
– Сергей Александрович, я понял ваш намек. Позвольте мне объяснить вам кое-что. Как я уже говорил, я – реаниматолог. А это значит, что я не просто слежу за тем, как человек болеет, и таблеточки ему выписываю. Моя специальность – спасать людей от смерти в критических состояниях. И стоматит от геморроя я как-нибудь отличу. Да и аппендикс, если надо, откромсаю сам, без посторонней помощи. А кроме
