него погибло около восьмидесяти тысяч человек.
Я увлекся и гнал телегу, как наперсточник, почуявший, что клиент созрел и с ним можно делать все, что угодно. И, кстати, именно тогда я понял, что такое настоящий морской прикол.
– Причем не менее одиннадцати тысяч из них были именно моряками дальнего плавания, – добавил я, сделал паузу и просверлил обоих матросиков взглядом сталинского следака.
– Садитесь на кушетку, – приказал я им, – и рассказывайте.
Они одновременно опустились на клеенчатую медицинскую кушетку, стоявшую у переборки, и посмотрели друг на друга. Здоровенный Мыкола хлопал глазами, а похожий на жердину Петро побледнел, и на его лбу выступил пот.
– Рассказывайте все, как есть. Когда, с кем, сколько раз, где, способ, короче – все как на духу.
Я открыл шкафчик и нацепил себе на морду марлевую повязку.
Усевшись за письменный стол, я посмотрел на них и сказал:
– Я жду.
И вынул из ящика стола шприц для промывания ушей размером с автомобильный амортизатор. Положив его на стол рядом с правой рукой, я снова посмотрел на них, и Мыкола, вздохнув, начал свой горестный рассказ:
– Ну, яка така история...
Я резко прервал его, стукнув ладонью по столу, и сказал:
– Значит так, Мыкола. Или ты нормально говоришь по-русски, а я знаю, что ты это умеешь, или я запру тебя в изолятор до берега, а там вызову переводчика. Если доживешь. Понял? Он вздохнул и начал снова:
– Ну, мы с Петром пошли на берег, как раз у меня вахта кончилась, а он тогда вообще свободен был. Ну, зашли в этот бар, как его...
И он посмотрел на Петра. Петр поморщился и выдал:
– «Вайлд сэйлор»[12] , кажись. Да, точно.
– Адрес! – выстрелил я в него вопросом.
– Да какой там адрес, Евгений Викторович, – заныл Мыкола, – кто ж его знает, этот адрес? Ну, это за пакгаузом направо, там заправка «Шелл», а рядом – бар этот самый.
Я чиркнул несколько слов в тетрадь и сказал:
– Так, дальше!
Похоже, что оба размякли, как расколовшиеся урки на допросе, и теперь, как положено, будут топить друг друга.
– Ну вот. Зашли мы в этот бар, – продолжил Мыкола, – и начали отдыхать. Там одни мореманы, так что все кругом свои, все нормально.
Я кивнул.
– Ну, отдыхаем, значит, берем выпивку, а потом, когда уже захорошело, подсаживается к нам китаец и говорит...
– По-китайски говорит? – перебил я его.
– Зачем по-китайски, – удивился Мыкола, – нормально, по-русски говорит.
– Так... Китаец – по-русски, – пробубнил я себе под нос, чиркая в тетради, – продолжай.
Мыкола, вытянув шею, попытался заглянуть в тетрадь, но я закрыл ладонью написанное и строго посмотрел на него.
– Ну, в общем, не желаете, говорит, девочку, а тут Петро...
– А что Петро, – вскинулся тот, – что Петро? Ты за себя говори!
– Ну, в общем, привел он девчонку китайскую лет пятнадцати, смазливая такая мокрощелка, а Петро уже и лыка не вяжет.
– Зато ты трезвый был, как стекло, – возмутился Петро, – а кто три раза в гальюн блевать ходил?
– И вовсе не три, а только два! Ну вот... Привел он, значит, девку эту, мы дали ему пятьдесят зеленых, а он...
– Какие пятьдесят, ты же говорил, что сто?
– Я говорил? – смутился Мыкола, – а может, и сто. Разве упомнишь, мы же пьяные были.
Петро посмотрел на него с подозрением, и я понял, что Мыкола откроил на этом деле полтинник.
– Так вот, взяли мы девчонку эту и пошли с ней за пакгауз. А там вот это самое и... вот.
Я понял, что рассказ подошел к эротическо-сексуальной части, и, сделав очень серьезное лицо, сказал:
– Что – «это самое»? Говори яснее.
– Ну, Петро ее...
– Опять Петро! – возмутился тот. – А кто ее загнул и засадил ей в задницу по самые помидоры? Она только пискнуть успела!
Мыкола повернулся к Петро и, прищурившись, ехидно спросил:
– А кто ей в это время в рот засунул так, что чуть все зубы не выбил?
– А ты ей в рот не совал, что ли? Что, не совал? Теперь они сидели на кушетке, повернувшись друг к другу, и, забыв о приличиях, швырялись взаимными обвинениями.
– Я-то совал, а кто ей в это время скважину полировал, как корабельную медяшку?
– Как медяшку, говоришь? А кто к ней с заду пристроился, когда я ее с переду отоваривал?
В общем, я понял, что оголодавшие за рейс морячки за пятьдесят долларов отодрали бедную китаяночку во все дыры и нормально подцепили обыкновенный триппер. А ей за это удовольствие – хорошо, если десятка от сутенера досталась. Я вздохнул и прервал их излияния:
– Так, все понятно.
Они замолчали и уставились на меня.
– И контрацептивами вы, конечно же, не пользовались?
– Чем? – одновременно спросили оба.
– Презервативами, вот чем, – грозно сказал я, – обыкновенными гондонами!
Они понурились, из чего следовало, что им было не до этого.
– И вот теперь вы пришли в амбулаторию и пудрите мозги вашему врачу. А вы знаете, что одним из способов спасти больного от ураганного СПИДа является своевременная стерилизация, – и, предупреждая вопрос, я сразу пояснил, – то есть полная кастрация?
Оба сексуальных маньяка были полностью разбиты и деморализованы. Я решил, что с них хватит, и закончил свое выступление следующими словами:
– Возможно, это и не ураганный СПИД. Может быть, у вас просто триппер. Но, насколько мне известно, представители желтой расы являются переносчиками особой формы триппера. И у меня может не оказаться подходящих медикаментов. Вы-то, наверное, рассчитываете на пару уколов бициллина в задницу, и все. Так вот, приготовьтесь к тому, что каждому из вас предстоит провести курс из сорока пяти уколов, причем довольно болезненных. Инъекции делаются через каждые пять часов, причем после этого нужно приседать в течение десяти минут, чтобы лекарство рассосалось как следует.
Я сделал паузу и многозначительно добавил:
– Это если у вас просто триппер. Спускайте брюки, оба!
Они вскочили и начали расстегиваться.
Мне предстояло элементарно взять у морячков мазки, а потом, выгнав их из амбулатории, спокойно исследовать их под микроскопом. И все дела. Встав из-за стола, я подошел к стеклянному шкафчику и стал рыться в нем в надежде найти чистые предметные стекла.
А в это время посреди кабинета торчали два унылых моремана со спущенными штанами. Они стыдливо прикрывали натруженными руками вывалившееся хозяйство и вполголоса переругивались.
На столе стоял безнадежно остывший кофе.
На следующее утро вся корабельная элита собралась, как всегда, в кают-компании на завтрак.
Рассевшись вокруг большого овального стола красного дерева, мы после обычных приветствий и шуток принялись за еду. И только я положил себе кусок жареной рыбы, как старпом, пережевывая кусок
