И страшненьких любил. Рядом с ними всегда чувствовал свое превосходство, в своем роде покровительствовал убогим.
Ну, пожалуй, достаточно описаний.
Кувыркался майор Годовский с девчушками, водчонку попивал, да икоркой красной баловался. Икрою горе заедал - после того, как не смогли в нем пробудить очаровашки ничего мужественного, если не сказать мужского.
Но счастлив был бы Федор Федорович, если б сегодняшний вечер принес ему только эту неприятность. Дела обстояли гораздо хуже. И не с потенцией.
Никто не заметил, как к скромному дачному домику в два этажа с мансардой, бассейном, банькой и зимним садом подобрались шестеро вооруженных парней.
Незваные визитеры бесшумно и легко перемахнули через трехметровый заборчик, так что в калитку стучать не пришлось. А зачем тревожить хозяина, когда ему и так плохо? Не согласны?
Посмотрел бы я на вас, когда б таблетки по фамилии Виагра не причинили вам ровно никакого беспокойства!
Между тем гости со стволами наизготовку подобрались к самому дому.
В окнах горел свет. Через тонкие шелковые шторы можно было рассмотреть почти все, что происходило внутри незатейливого жилища, приобретенного майором по случаю и недорого - всего за сто пятьдесят тысяч долларов (если желаете сравнить, допустим, с московскими ценами, умножьте эту цифру на десять).
Федор Федорович царственно возлежал на кожаном диване, любуясь (а что оставалось делать!) плещущимися в голубых водах бассейна головоногими русалками. Одна из тех, кто остались на 'берегу', стоя перед ним на коленях, тщетно пыталась возродить к жизни признаки активности особи мужского пола. Две другие исполняли танец живота, разочарованно созерцая то, что никакие животы Годовского давно уже не интересуют. Еще одна появилась в просторном помещении с подносом в руках. На подносе высилась гора спелых персиков, груш и винограда. Ничего особенного, с учетом того, что все это действо происходило в ноябре. И не где-нибудь в Центральной Азии, а в нормальной русской Сибири. Одета была девушка с подносом - как и полагается в подобных случаях - в изящные туфельки на каблуках- шпильках и золотую цепочку на тонкой талии.
Парни, притаившиеся на улице за окнами, загляделись на всю эту красоту и не заметили, как отвисли их бесконтрольные челюсти.
Впрочем, длилось благоговейное затишье недолго. Рты парням позакрывала команда, раздавшаяся у каждого в индивидуальном портативном наушнике: 'Приготовились! Работаем по обратному отсчету!'
'Пять!'
'Четыре!'
'Три!'
'Два!'
'Один!'
'Пошли!'
И пошли. То есть, ворвались с дикими криками в дом через все щели, не забыв перед этим натянуть на наглые физиономии черные трикотажные маски.
Нападать, собственно говоря, здесь было не на кого. Охраны при себе майор милиции Годовский не держал. А друзей на дачные игрища никогда не звал - жаден был, как та собака на сене. Сам не 'ам' и другим не дам. Заманил вот честных девушек - и обманул, никакой женской радости в результате.
- Лежать, сучара! - выкрикнул первый, кто добрался до Годовского, схватив его за ожиревшую шею и сбросив с мягкого дивана на жесткий, хотя и с подогревом, кафельный пол. - Руки за голову! Ноги шире!
Другим ворвавшимся некогда было рассматривать заверещавших от страха девиц. Люди в масках рыскали по всему дому, проверяя, не спрятался ли кто еще, кто может представлять собой хоть какую-нибудь опасность и оказать сопротивление.
А на запястьях Годовского щелкнули замки наручников.
- Фамилия? Имя? Отчество? - басом громыхал безразмерный мужик, 'окольцевавший' загулявшего милиционера.
Федор Федорович, с трудом избавившись от первого шока, назвался. Потом, не к месту осмелев, спросил:
- А вы - кто такие будете? Я - начальник милиции! вы будете отвечать!
Только вот получалось у него не басом, как у того мужика в маске, а как-то пискляво - как у зайца из мультфильма 'Ну, погоди!'.
- Нет, козлина! - уверенно возразил мужик. - Это ты нам сейчас отвечать будешь.
К тому времени все - в полном смысле этого слова замаскированные - собрались у голубого бассейна, держа Годовского под прицелами автоматов.
- Когда Аниканова видел? - снова зарычал мужик. И черный, холодный пока, ствол автомата Калашникова больно уперся в нежные ребра майора. - Живо отвечай! Пристрелю!
- Ник… кок… ког… никогда! - еле выговорил Годовский. - Он же умер!
- Где встречались до его смерти?
- Пошли вон, сволочи! - запищал Годовский. - Ничего не скажу вам, гады!
И тут же прозвучала длинная автоматная очередь. В воздух.
Годовский тут же передумал.
- У меня в кабинете! В милиции! В день его смерти!
- Молодец. Разговор с ним… Последний разговор с Аникановым на пленку записывал? Считаю до трех! Р-р-раз! Два!
Цифру три майор не любил с самого детства, потому что в школе был беспросветным троечником. Само собой, дожидаться, пока сумасшедший мужик в маске произнесет столь нелюбимое слово, не стал.
- Записывал!
- Где пленка, гаденыш?
Андрей Таганцев ждал Славика Каблука. Нервно курил одну сигарету за другой. Выпил рюмку водки. Налил вторую. Но пить не стал.
Каблук появился вовремя.
- Привет, Аркадьич! Все нормально. Пацаны мои 'раскололи' Годовского.
- Он не прижмет их потом?
- А как? Он, бедолага, думает, что на него Служба Собственной Безопасности 'наехала'. Парни лиц своих не показали - в масках все были. И потом - вот. - Славик протянул Андрею две мини-аудиокассеты.
- Что здесь? - спросил Таганцев и вдруг почувствовал, как мелко затряслись пальцы его рук. Небывалое волнение овладело им.
- Одна - запись разговора Годовского и Аниканова. Мент сделал ее в день… ну, в общем, когда… это…
- Я понял, - помог Таганцев. - А вторая?
- На второй - беседа Аниканова и Погодина. Ее мы и не думали обнаружить, но Федор Федорович хранил их в одном сейфе.
- Сам записи слушал? Что там? - Андрей перебирал пальцами крохотные кассетки.
- Я-то слушал. Но думаю, что и тебе не повредит. Погодину, кстати, тоже
