потерять (это раз в год-то!), и даже загреметь в ШИЗО. А за что?! За то, что блатные и бандюги ставят себя выше других?!

С другой стороны, братва честных работяг и на воле не трогала ('бомбили' только жирующих кооператоров), и в лагере не 'доставала', - чего с них взять, кроме анализов. Выбор у каждого свой: не хочешь работать, будь готов отсидеть в штрафном изоляторе, получить по зубам в 'пресс-хате', отлежаться в лагерной больничке с множественными переломами и отбитым ливером. А боишься резиновой дубинки контролера - выходи на работу, будь как все.

- Вот и жрите говно свое, сволочи! - доходяга Чумаченко по кличке Чума, получивший срок за то, что по пьяни сбил на своем 'запорожце' столетнюю бабку, выругался в сторону братвы, смачно выплюнул последний зуб. - Гы-гы! - хохотнул дебело. Кряхтя, присел на корточки, поднял с земли черно-желтый резец с крупным крючковатым корнем и принялся внимательно рассматривать его со всех сторон, как будто нашел, как минимум, алмаз в двадцать каратов. - Гы-гы! Мужики! Посмотрите! - зашамкал он беззубым ртом, подзывая других горемык, - ха-ха-ха! Здоровый какой! Гы-гы-гы! Ха-ха-ха! - Смех его стал громким, писклявым и истеричным. - Огромный-то какой! - Несчастный Чума безуспешно попытался вставить выпавший зуб обратно в воспаленную кровоточащую десну, но промерзшие пальцы не слушались, резец упал на стылую каменистую почву. А мужичок в голос разрыдался. Из глаз брызнули слезы, потекли по щекам, оставляя на черной от пыли коже светлые полоски.

…Бесчувственных пацанов закинули в кузов грузовика, как мешки с картошкой.

Взревел дизельный двигатель, и машина тронулась в сторону колонии.

Ночь на 'зоне' - липкая тварь. Стоит упасть на жесткую казенную койку и прикоснуться щекой к плоской, набитой соломой, подушке, как она сразу же обволакивает тебя теплой кисельной массой, затягивая в кошмарные сновидения, безжалостно терзает душу и тело, не отпуская до самого утра.

Но сегодня ночь была иной. Впервые за шесть лет Таганке не снились кошмары.

Во сне к нему пришла Танька - продавщица из привокзального киоска.

Тогда, в 1984-м, в Москве на 'трех вокзалах' только начали открываться кооперативные ларьки. Торговали всякой мелочью: дырявыми польскими презервативами и гнилыми марокканскими бананами, китайскими пистолетами 'ТТ' и американской жевательной резинкой, успешно произведенной в подмосковных Солнцеве или Люберцах. Братва, понятное дело, взяла эти торговые точки под свой контроль. И Андрей как-то наведался к Таньке 'за долей малой', которую торговка должна была еженедельно 'отстегивать' пацанам 'за охрану'.

Маленькое окошко киоска оказалось закрытым, болталась табличка 'Обед'. 'Мы пойдем другим путем', - подумал Таганка и обошел строение.

- Привет, Танюха! - браток без стука открыл дверь ларька и шагнул внутрь.

Как шагнул, так и замер, проглотив язык. Девчонка в это время примеряла черные колготки-'сеточку'. На голую попу примеряла. Случайно так все по времени совпало или деваха нарочно ждала появления Андрея, о том новейшая история страны стыдливо умалчивает. Но в ту секунду, когда реальный пацан Андрюха Таганка, совершенно обалдев, замер на пороге киоска, Танечка стояла, как та избушка на курьих ножках, - к лесу передом, к Андрюхе задом. И - чуть-чуть наклонившись…

С этого самого места и начинался Андреев сон, нагло и развратно свалившийся на его 'зэковскую' подушку.

Не нужно быть Нострадамусом, чтобы с ходу предсказать, что произошло, когда Андрей узрел избушку, то есть Танюшку, плавно и зазывающе покачивающую бедрами в крупную сеточку. Если на окне киоска висела табличка 'Обед', это, ясный пень, вовсе не означало, что браток с продавщицей обедали.

Киоск возмущенно скрипел и энергично раскачивался из стороны в сторону, грозясь внезапно обрушиться. Андрюха мощно потел на Татьяне. Татьяна от удовольствия кричала, как резаная, напрочь позабыв о своей священной миссии обеспечения москвичей и гостей столицы товарами, блин, широкого потребления.

Прохожие, оказавшиеся волей случая неподалеку, шарахались в стороны, опасливо косясь на ларек и бормоча что-то вроде 'грабят', 'убивают' или 'насилуют'.

Молоденький постовой милиционер, узрев подозрительно качающийся торговый павильон, отважно ринулся на защиту кооперативной собственности.

- Всем оставаться на местах! Руки вверх! Милиция! - бдительный страж порядка ворвался в киоск и передернул затворную раму пистолета Макарова.

В народе таких людей называют очень точно - кайфоломами.

Андрюха, пардон за пикантную подробность, не успел кончить. А у Танюшки от пронзительного милицейского крика случился шок.

Читатель с медицинским образованием и без подсказки автора сообразит, что должно было произойти в результате такого вот неожиданного вторжения представителя правоохранительных органов в интимную жизнь двух добропорядочных советских граждан. Иным же растолкуем. Ту часть Танюшкиного организма, в которую с разбегу проник Андрюха, со страху немедленно переклинило. Таким образом, известная, пятая по счету, конечность Таганки оказалась намертво зажата, будто в железных тисках.

Руки вверх поднять было, конечно, можно. Но вот освободиться от других 'объятий' - никак. Скрещенных собачек на улице видели? Вот-вот! То же самое произошло и с нашей 'сладкой парочкой'.

Пришлось менту вызывать 'скорую'. Из киоска Татьяну и Андрея выносили на одних носилках, как сиамских близнецов, так и не сумев разъединить их. Вдобавок ко всему, новые Татьянины колготки-'сеточки' почему-то оказались разорванными в хлам, и Таганка в них основательно запутался, словно карась в рыбацких сетях.

Липкая ночь внезапно оборвалась.

- Подъем! Строиться в проходе!

В бараке неожиданно зажегся свет. Контролеры шли между кроватями и лупили резиновыми палками по металлическим спинкам.

'Зэки' соскакивали со своих лежбищ и сноровисто одевались.

Перед строем вышагивал начальник оперативной части капитан Зубарев.

Прапорщики-контролеры принялись 'шмонать': переворачивать вверх дном постели и прикроватные тумбочки заключенных.

Странное дело: о предстоящем 'шмоне' даже воров никто заранее не предупредил.

В процессе обыска у кого-то обнаруживали порнографические игральные карты, у кого-то 'пайку' белого хлеба, у кого-то недопитый одеколон 'Красная Москва'. В общем, все по мелочам. Никаких сногсшибательных результатов внеплановый обыск не принес. Тогда к чему была вся эта канитель?

- Таганцев! - гаркнул Зуб.

- Здесь, - ответил Андрей из второй шеренги.

- Ко мне в кабинет! - приказал Зубарев.

Проходя мимо притихших 'зэков', Андрюха кожей чувствовал, как на него смотрят. Взгляды прожигали его насквозь.

- Шакал! - негромко прошипел Садовник.

- Всем - отбой! - выкрикнул старший прапорщик Легавко, когда Таганцев и Зубарев покинули барак.

- Чего такой смурной? - по-приятельски улыбнулся начальник оперчасти. - Присаживайся.

Вы читаете Мэр в законе
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату
×