а там, Бог даст, отправят Лешеньку служить в какой-нибудь Клоподавск, а она останется одна, с квартирой и пропиской, и уж тогда…
Алеся давно решила, что никуда за мужем не поедет, разве что в ГДР, в ГДРе можно и без члена потерпеть, некоторое время, конечно.
Когда до выпуска и лейтенантских погон оставались уже считанные дни, Алеся объявила будущему офицеру Советской Армии, что беременна, естественно от него (как ты мог подумать-то!), и если он, Леша Костюков, — порядочный человек и, главное, не хочет неприятностей перед самым выпуском, то должен он, Леша Костюков, немедля жениться на ней, Алесе Подопригора, и они вместе войдут в будущую его офицерскую жизнь крепкой советской семьей, к тому же с почти готовым ребенком, что будет, несомненно, учтено командованием училища при распределении выпускников.
Леша был порядочный человек, неприятностей не хотел и все плюсы семейной жизни хорошо себе представлял, а о минусах старался не думать. В тот же день они подали заявление в ЗАГС и сразу после выпуска сыграли свадьбу.
Дальше все пошло не так, как планировал Леха.
Беременность оказалась ложной (ну, бывает так, понимаешь?).
После необременительной службы в сборной олимпийского резерва, заключавшейся в усиленных тренировках и участии в соревнованиях не слишком крупного, впрочем, масштаба, Лешу из сборной отчислили. Причины, как в армии принято, не объяснили, но Кастет и сам все прекрасно понимал — средневесов его класса было много, годы шли, и шансов попасть в основу сборной у него уже не было, а подрастал перспективный молодняк, который надо обкатывать на международных рингах, поэтому «старичков» постепенно отчисляли, так отчислили и Лешу Костюкова.
Обиды не было, была пустота и неопределенность, чего Леша не любил больше всего, он и в армию-то пошел только потому, что там все ясно и понятно, на все есть статья Устава или приказ вышестоящего начальника, которые надо только добросовестно исполнять, а Кастет был человеком добросовестным и исполнительным. К тому же возникли неожиданные проблемы с Алесей.
База сборной была под Москвой, в Крылатском, и Алеся охотно поехала с ним, справедливо считая Москву ничуть не хуже Ленинграда, жили они в комфортном офицерском общежитии, Леха все время проводил на тренировках и соревнованиях, в лучшем случае приходя домой ночевать.
Предоставленная себе Алеся мгновенно оказалась окружена молодыми пловцами и гимнастами, отличающимися, по слухам, необыкновенными мужскими способностями, что Алеся и принялась выяснять с присущим ей в этих вопросах рвением, оглашая окрестности стонами и визгом.
Семейная идиллия кончилась в одночасье.
Как-то, придя в очередной раз в зал, Леха увидел, что все ринги заняты, и, судя по всему, надолго, стучать по груше не хотелось, хотелось поработать спарринг, но сегодня, похоже, не получалось, и он, расстроенный, вернулся домой. Там он неожиданно застал гостя — совершенно незнакомого ему парня, стоявшего в одних трусах посреди семейной спальни. Алеся же была в своей обычной домашней одежде, то есть голышом, даже без тапочек.
Спарринг у Кастета не получился и дома — гость после первого же удара вылетел в окно, вышибив обе рамы. Жили они на первом этаже, так что незнакомец не пострадал, зато пострадал Кастет. Инцидент замять не удалось, да никто, в том числе и он сам, не стремился его замять.
В результате через два дня пришло Кастету назначение — лейтенанту Костюкову A.M. предписывается отправиться в Рязанское высшее воздушно-десантное училище на краткосрочные офицерские курсы по переподготовке командного состава по учетно-воинской специальности код №…
Что обозначал номер кода, Кастет не знал и пошел в кадровый отдел. Воинская специальность называлась «диверсант-разведчик», и, как объяснили ему девочки из кадров, ждала его после окончания краткосрочных офицерских курсов отправка в дружественную нам Республику Афганистан, где ограниченный контингент Советских войск испытывал острую и хроническую потребность именно в специалистах подобного профиля.
«Голому одеться — только подпоясаться».
Так и Лехе Кастету собраться — хватило получаса, и разъехались они с разлюбезной супругою своей Алесей Костюковой-Подопригора в разные стороны — Кастет в Рязань диверсантом становиться, а Алеся — в Питер, в его квартиру, жить там бок о бок с его родителями, еще живыми в ту пору. Становиться никем она не хотела, потому как давно нашла свое призвание и изменять ему не собиралась.
По прибытии в Афганистан Кастету повезло — он получил назначение в офицерскую спецроту. Офицерскую — потому что состояла она исключительно из офицеров, солдат-срочников там не было совсем, даже вспомогательные должности, которые в СА занимали обычно рядовые первого года службы, здесь отправлялись прапорщиками, и все давали строжайшую подписку о неразглашении не только подробностей боевых операций роты, но и самого факта существования подобного воинского подразделения в Советской Армии.
За три месяца службы в спецроте Кастет узнал намного больше, чем за всю свою предыдущую военную жизнь. Старики, а в роте были в основном капитаны и майоры, большинству — за тридцать, охотно делились с новичком секретами выживания в бою и в мирном, казалось бы, тылу сопредельных государств, навыкам убийства не только голыми руками, но и с помощью самых невинных подручных средств, таких как книга, тарелка или подобранная с земли палочка.
Кастет побывал за это время в Пакистане — в местах дислокации учебных лагерей моджахедов, в Иране, куда с боями отошел большой отряд мятежников, захватив пленных и какой-то очень важный груз, и, что в ту пору очень удивило Кастета, в Таджикистане, тогда еще — Таджикской Советской Социалистической Республике, входившей в нерушимый союз братских народов, плечом к плечу идущих в светлое коммунистическое будущее.
Все поездки были связаны со стрельбой, взрывами и пролитием крови, совершались без виз и загранпаспортов и преимущественно ночью. Они занимали несколько часов, в течение которых Кастет сотоварищи были очень заняты, так что никаких достопримечательностей и памятников культуры Кастет посмотреть не успевал и поэтому впоследствии с чистой совестью писал в анкетах, что за границей не бывал и, соответственно, ничего не видел.
Глава 2
РОЖДЕННЫЙ ПИТЬ ТОЖЕ ЛЮБИТ ДЕВУШЕК
Опять захотелось курить. Кастет слез с подоконника, размял затекшие от долгого сидения ноги и подошел к столу. Налил, залпом выпил полстакана водки, поковырялся пластмассовой одноразовой вилкой в тушенке и полез в стоявшую на стуле спортивную сумку, в которой привез всякое нужное для жизни барахло. Точно, на самом дне сумки лежал блок «Явы».
С удовольствием закурил.
«Пойти, прогуляться что ли, хлеба заодно купить», — подумал Кастет.
Он подошел к окну, выглянул наружу — не идет ли дождь, и увидел стоявшую на набережной девчонку. Прямо напротив его дома. Вдруг нестерпимо захотелось секса, нормального человеческого домашнего секса — есть же у него теперь свой дом! — не поспешных физиологических отправлений с «плечевыми», чем ограничивался он последние месяцы, когда, оставив квартиру Алесе, перебрался жить в гараж. Просто добротного неспешного акта любви, после которого можно полежать, покурить, пуская дым тонкой струйкой в потолок, поговорить о чем-нибудь необязательном с пусть даже случайной подругой.
Он еще раз выглянул в окно, девушка стояла на том же месте, опершись о парапет набережной и глядя в темную ночную воду. Он даже не видел ее лица, только белый силуэт на фоне черной реки, но представлялась она ему непременно молодой, привлекательной (не красивой — красивые все стервы, суки и бляди), с хорошей фигурой, такой, чтобы ее хотелось тут же раздеть, сперва прижать к себе, сильно, крепко, чтобы почувствовать все впадинки и выпуклости молодого тела, а потом посадить на этот вот подоконник и…
Кастет начал поспешно одеваться.
Блин, а если это пенсионерка какая, пуделька своего выгуливает, вот облом-то будет! Он почти выбежал из парадной. Девушки на месте не было. Кастет оглянулся. Вот она, медленно идет в сторону