«Больше не будет заботливого аксакала с пластиковой бутылочкой лимонада, — подумала она, поставив кружку на место и облегченно откидываясь на тоненькую подушку. — За мной теперь станут „ухаживать“ его андроиды, с одним из которых мне уже довелось познакомиться. Не будет больше тренажера „Айкон“, джакузи с розовой пеной и компьютера. Не будет даже надежды на то, что когда-нибудь заключение в подвале подойдет к концу, и я получу свободу.
Впереди меня ждет только смерть! И эта келья
Почему меня не прикончили сразу? Наверное, ждут, когда немного очухается хозяин, проведет со мной душеспасительную беседу о том, какая я неблагодарная сволочь, и исповедует перед смертью. Впрочем, он неверующий, а я некрещеная».
Тамара слезла с кровати и, скрипя зубами от боли, доползла до параши. Это отняло у нее остатки сил, и если их еще хватило на то, чтобы необходимое время продержаться над эмалированным ведром и кое-как вернуться к кровати, то залезть на нее Тамара уже не смогла. Так и свернулась калачиком на жестком холодном полу. И вновь потеряла сознание.
Прежде чем она обрела более или менее человеческий вид, прежде чем боль при малейшем движении перестала сжимать в адских тисках все ее тело, прежде чем сплошной синяк, который представляла ее спина, сперва пожелтел, а потом сошел вообще, минуло две недели. Все это время Тамара провела на узкой кровати, снедаемая навязчивыми мыслями о суициде. Отвлекалась она лишь на то, чтобы кое-как доползти до параши или, не чувствуя вкуса, заставить себя хлебнуть несколько ложек какой-то тюремной баланды. Жратву и кружку с водой приносили раз в сутки поочередно двое охранников — похожие друг на друга, как близнецы-братья, узколобые питекантропы с внушительной мышечной массой. Выдавить из любого из них хоть одно членораздельное слово казалось немыслимым делом. Да, впрочем, Тамара и не стремилась к общению с ними. Только однажды, уже на исходе второй недели, она прошептала:
— Какое сегодня число?
— Шестнадцатое, — не стал делать секрета из этого цирик.
— А что теперь будет со мной? — решила продолжить столь удачно завязавшуюся беседу Тамара.
— Скоро увидишь. — Двухметровый гигант звякнул крышкой параши и внимательно проинспектировал ее содержимое. Похоже, ему это занятие было куда более по душе, нежели болтовня с какой-то там девкой. — Уже очень скоро, — многозначительно добавил он и отправился выносить эмалированное ведро.
А Тамара подумала: «Чем скорее, тем лучше. — И, отвернувшись к стене, попыталась уснуть. — Эх, сейчас бы мне то снотворное, которое когда-то выдавал Монучар. Но к чему мечтать о неосуществимом. Лучше подумать о чем-то приятном. Например, о том, что моим мучениям в ближайшее время наступит конец — меня либо все-таки укокошат, либо я найду способ, как это сделать сама».
Время, проведенное в «камере смертников», Тамара теперь отмеряла посещениями охранников — по одному в сутки. По-прежнему получала кружку воды, четверть буханки черствого хлеба и миску безвкусной баланды, но в отличие от того, как было еще неделю назад, баланду теперь выхлебывала до дна, хлеб доедала до крошки и всё равно продолжала испытывать чувство голода. А хороший аппетит — признак выздоровления. Если приплюсовать к этому то, что моча утратила красный оттенок, а боль в отбитых почках напоминала о себе лишь от случая к случаю, можно было считать, что девушка после жестоких побоев отделалась лишь кратковременным расстройством здоровья.
20 января в камеру явились одновременно оба охранника. Тот, от которого за две недели девушка так и не услышала ни единого слова, остановился в дверях и молча задымил сигаретой; другой не смог устоять перед соблазном и привычно заглянул в эмалированное ведро. И лишь после этого обратил внимание на лежавшую на кровати Тамару.
— Поднимайся, пошли.
Тамара спустила ноги с кровати, обулась и послушно направилась к двери.
— Затуши сигарету. Не терплю табачного дыма, — бросила она питекантропу, и тот, не прекословя, плюнул в огромную, как лист лопуха, ладонь и загасил в ней окурок. — Так куда мне идти?
— В свою бывшую комнату. И учти, что на этот раз тебе в случае побега придется отлеживаться раза в три дольше. Это я тебе обещаю.
— Ни о каких побегах я даже не думала.
Хотя думала. Да еще как! Каждый день, каждый час, пока в конце концов не пришла к выводу, что думать об этом рано. Надо сначала окончательно прийти в себя после побоев, потом посмотреть, как будут развиваться события…
Один из охранников побряцал связкой ключей и распахнул дверь в Тамарины «апартаменты».
— Проходи. И включи свет, — отступил он в сторонку. — Да входи же ты наконец! Двигай поршнями! Или придать ускорение?
Чтобы переступить через порог, нашарить на стене выключатель, зажечь в комнате свет, пришлось сделать над собой усилие.
Такое ощущение, что она и не покидала «апартаментов» две недели назад, просто выключила компьютер, оделась, небрежно швырнула халат на тахту и отправилась прогуляться по японскому садику. Как обычно, разбросаны вокруг музыкального центра «компашки»
Но за спиной тяжело топтались два австралопитека. И при этом уже давно потеряли терпение.
— Проходи. Чего раскорячилась?.. Не туда! Прямо в ванную. Возьми только то, что тебе там пригодится. Полотенце. Смену белья. А то несет как от бомжихи!
Оказывается, ее привели сюда только затем, чтобы помылась. Потом, чтобы по-быстрому наложила косметику и оделась. А потом…
— А потом всё увидишь сама, — обнадежил Тамару охранник
— Ты что, так и намерен торчать здесь, пока я буду под душем? — поразилась Тамара, на что питекантроп хладнокровно ответил:
— Шторку задвинешь.
— Тебя как зовут-то? — уже вытеревшись, натянув бельишко и накинув халат, спросила Тамара.
— Александр, — миролюбиво пробасил питекантроп. — Зови просто Саней.
— А второго?
— Виталий. Между прочим, разговаривать нам с тобой не положено.
— Понятно, — вздохнула Тамара и, отодвинув в сторону шторку, вылезла из джакузи.
Пока они с Александром были в ванной, Виталий, оказывается, без проблем влез в компьютер, откопал там какую-то простенькую «стрелялку» и увлеченно возил мышкой по коврику. Все б ничего, если бы за двадцать минут он не прокурил всю комнату, использовав в качестве пепельницы одно из кофейных блюдечек, которое отыскал в кухонном шкафчике.
— Я уже, кажется, говорила, что не переношу табачного дыма, — напомнила Тамара, и питекантроп поспешил затушить сигарету. Не отрываясь при этом от монитора и мышки.
«Быть может, со временем удастся наладить с ними какой-то контакт, — размышляла Тамара, сидя перед трюмо и укладывая волосы феном. — Хм, Тамара Андреевна… у тебя еще и не всё потеряно! Рано отчаиваться! Но сначала посмотрим, что будет сегодня…» — И девушка ослепительно улыбнулась сама себе в зеркало.
Если бы она была только способна представить, на что ей сегодня суждено посмотреть — а вернее, что испытать, — то улыбалась бы не столь жизнерадостно. Не улыбалась бы вообще!
Когда, наложив макияж, Тамара открыла комод и принялась выбирать себе платье, колготки и туфельки, Виталий вдруг оторвался от монитора и девушка впервые услышала его голос.
— Переодеваться не надо, — распорядился охранник и начал отключать компьютер. — Сойдет и халат. И тапочки.
— Но я хотела… — попробовала возразить Тамара, но Виталий оборвал ее на полуслове.
