палец. — Мотели, гостиницы, децл туризма. Это все для показу. Хрусты свои он там отмывает. Но главное — крышует он несколько крупных фирм да с пацанами в долю входит кое в каких делах. И подобраться к нему не может никто. Все у него повязано, Коста. Слон — слон он и есть. А Смирницкая, видать, где-то его пододвинула, где-то дорогу пересекла. Вот результат.
— Почему же не нанял обычного киллера?
— А пес его знает. Что он творит, никто не разберет. Но по шаблону не действует никогда. Может, старый уже,
— Сколько ему? — проявил любопытство я.
— Да говорят, уж к семидесяти.
— Я-а-асненько. Уже впал в маразм, — поставил я заочный диагноз. — А как ты думаешь, Бахва? Не проще ли было списать Леонида после того, как он исполнил заказ? Зачем устраивать такой геморрой со мной?
— Я ж тебе повторяю. Никто этого Хопина не разберет. Творит, что захочет. Впрочем, что так, что этак, а у него отмаз конкретный имеется. Если вдруг в мусарне найдется кто смелый и начнет по серьезному копать это дело и твой Ленчик колоться начнет, все повернется так, будто спасает он своего брательника, Разина. Подставляется вместо него. А после получится, что вы оба очень быстро умрете. Вот почему я и не хочу, чтобы ты светил перед следаком этими фотками. И вообще закройся перед ним намертво, даже не дай понять, будто что-нибудь знаешь. А то как бы не было хуже. Ничего у тебя все равно не прокатит, через мусоров ссученных ты не пробьешься, а вот тебя поспешат мочкануть. Один раз тебя предупредили, когда в пресс-хату отправили. Но больше предупреждений не жди. Сдохнешь. У тебя сейчас выход один. Отправляйся на зону и жди, когда этот Хопин помрет — или сам, или закажут его.
— А если я сам закажу, — оживился я. — Поможешь?
— Можно, конечно, — улыбнулся мне, как неразумному малышу, Бахва. — Деньги есть?
Я вздохнул и сразу закрыл эту тему.
— Вот, все поведал тебе, что мне рассказали, — подвел итог смотрящий. — Если есть вопросы, то спрашивай. Если нужен совет, то постараюсь дать его тебе, Коста.
— Пока нет. Я хочу все обдумать, все разложить по палочкам. Надо на это время.
— «Полочкам», — передразнил меня Бахва. — Думай. Костоправ, думай. Но главное, еще раз прошу тебя, не вылезай на допросах. Молчи или посылай всех на хрен. И на суде тоже. Не вздумай и слова сказать, если хочешь пожить.
Я согласно кивнул — мол, все понял, все сделаю — и поднялся из-за стола.
— Спасибо, Бахва, тебе.
— Не мне спасибо, братан. Другие за тебя расстарались. Кто, не скажу. И не спрашивай. А иди-ка лучше поспи. Или в картишки покатай с Картиной. И подумай, коль хочешь. Время вроде пока еще есть у тебя на это…
Но он снова оказался не прав. Времени не осталось.
Уже на следующий день обо мне неожиданно вспомнили и вызвали к следаку.
Муха с Живицким дожидались меня в той же комнате для допросов, что и прошлый раз.
— Присаживайтесь, гражданин Разин, — одарил меня змеиной улыбочкой прокуроришка. — Как здоровье? Есть жалобы? Есть пожелания?
— Есть пожелание, — ответил я, устраиваясь на жестком стуле.
— Какое? — заметно оживился Муха.
— Чтобы ты пошел на фуй, — ослепительно улыбнулся я.
Следак приподнялся из-за стола. Я расслышал, как он зло скрипнул зубами, после чего прошипел:
— Я вижу, разговора опять не получится. Так вот, обещаю тебе: после суда пойдешь на самую поганую зону и сдохнешь там через полгода. А суд послезавтра. Уже послезавтра, ты понял? А то что-то больно долго ты засиделся в своем санатории. Живешь, как король. В законе себя почувствовал? — Следак повысил голос. — В авторитете?! Ничего-о-о, скоро в доходягу последнего превратишься! По помойкам научишься шарить! Я это тебе обещаю! — еще раз повторил Муха. — Та-а-ак… — Следак покопался у себя в портфеле, извлек оттуда ворох бумажек и перешел на официальный тон. — Гражданин Разин, распишитесь вот здесь, вот здесь и вот здесь. Постановление о передаче вашего дела в суд.
Я опять улыбнулся и отрицательно покачал головой. И не проронил ни единого слова. Сидел, жадно ел глазами мерзкую прыщавую рожицу и представлял, как буду давить этого червяка, если удастся уйти в бега и пробраться в Питер.
— Адвокат, — напыщенно продекламирован Муха, — прошу подтвердить, что подследственный от подписи отказался.
— Да какой он адвокат? — ухмыльнулся я и сделал вид, что собираюсь подняться со стула и броситься на Живицкого. Тот побледнел. Очки запотели. — Ублюдок продажный, я тебя заказал. Тебя уже пасут, пидараса. Так что жди.
Муха опять по своей любимой привычке глухо шлепнул ладошкой по столешнице — он, наверное, даже отбил ладошку — и заверещал:
— Молча-а-ать!!! — совсем, как карикатурные офицеры в совдеповских фильмах про царскую армию. — Опять захотел туда, где уже побывал?!!
Я понял, что он имеет в виду пресс-хату, и спокойно ответил:
— Попробуй отправь. Меня там уже точно не тронут, а тебе не жить после этого. Впрочем, все равно не жить.
Следак неожиданно успокоился и, покачав головой, усталым голосом произнес:
— Ну, идиот. И ничего ведь не понимает. — Он, видимо, нажал на невидимую кнопочку под столом, и в комнату ввалился охранник. — Увести, — коротко бросил ему Муха и, когда я уже подошел к двери, прокричал злорадно мне в спину: — Разин, до послезавтра. До встречи в суде.
«Да пошел ты, придурок», — про себя послал я следака подальше и, держа руки за спиной, пошел по коридору. В свою камеру № 426, ставшую мне родным домом. А дальше — на зону, где, как обещал мне следак, не живут дольше чем полгода.
В неизвестность! В саму Преисподнюю!!!
Или все будет не так? А черт его знает. Не все ли равно? Выживу где угодно. Сразу погибают лишь те, у кого в жизни нет цели. У меня такая цель есть — этакий неисчерпаемый аккумулятор, который должен постоянно подпитывать меня жизненной энергией.
Леонид, Ангелина, Хопин, Живицкий и Муха… Я обязан — просто обязан! — вырваться на свободу и привести в исполнение свой приговор. Казнить вас! Казнить!!! И пусть эта казнь будет самой страшной за всю историю человечества!
Леонид, Ангелина, Хопин. Живицкий и Муха… Я обязан — просто обязан! — избавить от вашего общества нормальных людей.
Леонид, Ангелина, Хопин, Живицкий и Муха…
Я обязан — просто обязан!!!
Я скрипнул зубами, отвернулся, упер руки стену и стал слушать, как вертухай возле моей четыреста двадцать шестой звонко гремит ключами и глухо матерится себе под нос.
Часть 2. Ижменский острог
