пожалуй, решат, что все в этом доме посходили с ума», — подумал я и, не сдержавшись, все-таки кончил. Анжелика этого даже и не заметила, всецело поглощенная тем, чтобы скорее натереть лобком мозоль мне на бедре.
Но вот она отклеилась от меня, отодвинулась в сторону и принялась целовать меня в грудь… иногда кусать меня в грудь… в живот… ниже и ниже. Я напрягся, ощутив, как ее губы охватили мой член, как она аккуратно взяла в ладошку мошонку. «Ну, и что же ты делаешь, милая? — подумал я. — Трахаться-то мы будем? Вот как сейчас кончу во второй раз, и хрен ты от меня больше чего добьешься. О, и как же мне все это в кайф!»
Минет Анжелика делала классно! Если не сказать более — профессионально. Ни разу не коснулась меня зубами, ни разу не сжала яички рукой так, чтобы мне было больно. Мне казалось, что она предугадывает все желания, которые даже еще не успели родиться в моей буйной головушке. «Интересно, а не подрабатывает ли она у себя в Москве таким образом на жизнь?.. — попробовал я отвлечься мыслями от того, что со мной сейчас проделывают. — Да не все ли равно, даже если и подрабатывает! Оно ведь и к лучшему… О-о-о!.. Оно ведь и к лучшему… к лучшему…»
Однажды, когда я еще только стажировался после диплома в скорой, со мной дежурила молоденькая девочка-фельдшер, только что закончившая ЦПХ.[45] Она даже и не стремилась скрывать, что в свободное время подрабатывает на Староневском проспекте минетчицей. «Что, правда?» — спросил я ее после того, как мне про это нашептали на ушко наши сплетницы — врачихи. «Ага». — «Слушай, а сделай мне, — просто в шутку попросил я ее. — Интересно, как это делают профессионалы. Что, сделаешь?» — «Легко», — неожиданно согласилась она. — «А сколько… это… стоить- то будет?» — «Тебе за бесплатно. Презики есть?» В те времена у меня постоянно лежала в бумажнике упаковка презервативов, так что это не создало никаких проблем. Так же как и место, где мы с ней уединились. В машине «скорой помощи», где же еще? И на носилках занимались любовью часа полтора. Водила потом говорил, что «рафик» раскачивался, словно корабль в девятибальный шторм, и требовал оплатить замену рессор. Я смеялся и, довольный удачной любовной интрижкой, посылал его к дьяволу. «Тогда хоть расскажи, как вы с ней?» — заговорщицки подмигивал мне водила. «Лучше не пробовал». И я выставлял вверх большой палец… Да, минет эта девочка делала здорово. И не только минет. Ее звали… А как ее звали? Кажется, Таня. Или Лена? Или… Нет, не помню. Выскочило из головы. Как же быстро я все забываю.
…Анжелика наконец решила оседлать меня сверху и, эффектно выгибая свой стройный стан, без устали скакала на мне не менее получаса. А я весь этот экстремальный секс уже по-настоящему возненавидел. Меня давно выдавили, словно тюбик с зубной пастой. Я хотя и лежал бревном все это время, но от усталости и от опустошенности уже вывалил язык на плечо. И мечтал: «Скорее бы все закончилось». Но Анжелика была неутомима, как марафонка. Она даже ничуть не вспотела.
Но вот и у нее, сумасшедшей, наконец подошли к концу силы.
Она слезла с меня, улеглась рядом, положила голову мне на грудь и провела ладошкой у меня между ног.
— Не стоит, — констатировала она неоспоримый факт. — Заездила я тебя, негодяйка?
— Да уж, — усмехнулся я. — Выкачала из меня все, что накопил за три года. Кончил за час аж четыре раза.
— А я, наверное, четыреста раз. Так что, Костя, этот матч ты проиграл почти что всухую. А скажи, три года… Что, так долго у тебя не было женщины?
— А откуда их взять на зоне? Женщин там заменяют юные мальчики-пидарасы. Обычно пользуют их. Но меня тошнит от мужеложства. Так что услугами пидаров я ни разу не пользовался. И никогда не воспользуюсь. Все, что угодно, но только не однополый секс.
— Я тоже ни разу не была с женщиной, — откровенно призналась мне Анжелика. — Да и с мужчиной-то… Ты у меня первый за полтора года.
— Странно, — удивился я. — Как-то не верится. Такая видная баба и…
— …и слишком разборчивая, — перебила меня Анжелика.
— Не заметил чего-то, — подколол я ее и тут же прикусил свой язычок. Мне показалось, что, не подумавши, ляпнул сейчас такое, что может задеть Анжеликино самолюбие. И за свой базар мне придется перед ней извиняться. Но она совершенно не обиделась на мои слова.
— Просто все получилось как-то спонтанно. Еще вчера я ни о чем таком и не думала. И утром сегодня тоже. А потом проводила Толю, пришла сюда. Ты спал, а я смотрела на тебя и сама себя нахлобучивала. Короче, к тому моменту, когда ты проснулся, я уже была на полном взводе. Даже если бы ты не пошел мне навстречу, я все равно бы тебя изнасиловала. Вот так-то милый, никуда ты не делся бы. Просто бывают такие сумасшедшие дни, когда без мужика готова бросаться на стенку. Сегодня один из таких дней.
В какой-то момент мне показалось, что Анжелике стыдно за то, что только что произошло между нами, и она пытается передо мной оправдаться. И перед собой — тоже. Но она тут же разрушила эти мои сомнения откровенной просьбой:
— Костя, поласкай меня язычком. Или хотя бы ручкой.
Я ужаснулся: ей все еще мало?!! Учись, ненасытная Ангелина, у своей почти тезки.
Я с надеждой бросил взгляд на часы — без десяти одиннадцать. Отлично!
— Нет, лапка, не выйдет. Пора вставать. Ты забыла про дочку.
— Еще десять минут, — томно прошептала Анжелика и, прижавшись ко мне, опять начала натирать мне лобком мозоль на бедре.
— Какие десять минут! — Я решительно отлепил ее от себя и выбрался из-под одеяла. — В одиннадцать я должен поставить капельницу, а ее еще надо готовить. Подымайся и замени лучше дочке простыню и клеенку. Потом сходи свари кофе. А вот после кофе… — Я многозначительно замолчал и подумал: «А вот после кофе я сдохну от истощения. Одному мне этой Анжелики чересчур много. Ее бы в барак, так были бы, как говорится, довольны, и волки, и овцы. Вот бы подкинуть такую идейку куму».
Кристина не спала, и когда из-под нее вытаскивали белье, даже попробовала что-то сказать. Но чтобы понять напичканного лекарствами наркомана, находящегося ко всему прочему на ломах, надо иметь богатый опыт работы наркологом. А мне это даже не снилось. И я ни черта не разобрал.
— Она же все видела, чем мы сейчас занимались! — испуганно шепнула мне на ухо Анжелика.
— Даже если и видела, то ничего не поняла, — тоже прошептал я. — А если и поняла, то уже ничего не помнит. Ты представляешь, сколько в нее закачано всякой отравы? Иди вари кофе. — И, выпроводив из комнаты Анжелику, не спеша занялся ее дочкой. Что-то она вела себя чересчур спокойно, как минимум, уже полтора часа — с того момента, как я проснулся. Ее не выгибало дугой, она не орала и даже не выдувала изо рта пузыри. Не нравилось мне все это. Суставы сейчас должны освобождаться от всего дерьма, накопившегося в них за то время, пока девчонка торчала на героине, а поэтому их должно ломать. И никуда не деться от этого. Неужели, я делаю что-то не так?
Я поставил капельницу, присел на кровать рядом с Кристиной и погладил ее тоненькую ручонку, привязанную жгутом из простыни к кровати.
— Все ништяк, Крис, малышка. Мы выберемся из этого дерьма. Знаешь, в древности был такой великий царь-Соломон. И у него на перстне были выгравированы золотые слова: «И это пройдет».
Так вот, и это пройдет. Вся хренотень останется позади. Ты избавишься от своего геморроя, я — от своего. На это надо только немного времени. Надо чуть-чуть потерпеть. Ты ведь умеешь терпеть? В ответ она почти незаметно кивнула.
— Вот и отлично. Я тоже. И мы этим сильны. И вылезем из этого ада.
«Ты из своего, я из своего, — додумал я. — Только тебе на это нужно не меньше года. У меня все случится скорее». Я быстро прикинул в уме: меньше трех месяцев до середины июля.
Меньше трех месяцев до часа «X».
— Я схожу умыться, а ты лежи, пожалуйста, тихо. Чтобы не выскочила иголка. Договорились?
Она опять чуть заметно кивнула.
— Вот и умница. — Я наклонился и нежно поцеловал ее в щечку.
О, черт! Наверное, я когда-нибудь так же мог целовать свою дочку, если бы не случилось того, что случилось три с половиной года назад.
Вот задница! Твою мать…
