во сне, что бежит, как бежал всю ночь, только ночью он бежал вслед за водой, а теперь бежал и не знал, куда бежит. Похоже было, что двойник того же сна приснился ему, а может, какой-то другой сон. Проснулся он и залаял, залаял и проснулся. Высунул язык и осмотрелся кругом. Потом приподнялся и пошел туда, куда собирался пойти, то есть к домам Урии Штайна, где миква — есть, а собак — нету. И ему повезло, что не попался ему навстречу еврей и не увидел надпись на нем. Потом попалась ему навстречу компания хасидов. И ему повезло, что они не заметили его; возвращались они с праздничного застолья, и перебрали малость, и были озабочены проблемой, куда поставить ноги, не поскользнуться бы и не свалиться в ямы и канавы. Потом попался ему навстречу старик. И ему повезло, что тот старик слепой был. Потом попался ему навстречу молодой человек. И ему повезло, что тот молодой человек считал, что не надо ни на что смотреть в этом мире. Потом попалась ему навстречу госпожа одна, еврейка. И ему повезло, что не умела она читать без огласовок. Когда он увидел, что никто ничего не говорит ему, вообразил, что исчез его порок и больше нечего ему бояться. Задрал нос, как будто весь мир теперь полюбил его.
4 Идет себе пес горделиво И тешит себя терпеливо Мыслями о доброте своей И о злодействе дурных людей. То подпрыгивает, то шагает, И высокопарные стихи слагает: «Ой вы, блохи, мамзеры[66], Проклятие на проклятье. Вы терзали мою душу, словно заклятьем. С вечера до вечера вы рты не закрывали. Притуплялись ваши зубы — у волка занимали. Вот я предрекаю вам, что вас ждет: Будущее ваше горькое, как полынь и отрава. И потонете вы в пучине вод, Как войско фараона, стан египетской державы. А ты, ой, ты, вошь, по мне ползущая, Жрущая даром и мою кровь сосущая. Чтобы я был так жив, от головы до хвоста. Клянусь, еще солнце не взойдет, Как не останется от тебя и следа. А вы, ангелы смерти, комары! Спасайтесь от беспощадной моей метлы! За кровь, которую вы выпивали. За то, что в падаль меня превращали, Я вас изгоняю навсегда. И не спасетесь вы никогда! А ты, куча блевотины и кал! Чтобы гнали меня, ты меня оклеветал! Вот я возвысился над тобой. И над гордыней твоей пустой. И завтра, в этот же час — так будет: Место, где ты жил, тебя забудет. Слов своих не трачу впустую я. Моим врагам и ненавистникам — месть и война!» И так он излагал свои мысли сам себе В возвышенных словах, Как поэты пишут с воодушевлением И оптимизмом в своих стихах. И если можно так сказать, он блеск на себя навел, И вскочил, и к микве пошел. Сладок оптимизм для тела и для души, Но последствия его — горечь и грязь… ой… нехороши! И как только почуял он запах воды, То протянул свои лапы с радостным лаем. Вдруг задрожал он от страшной беды, Вокруг — ужас и паника, такое — мы знаем. Зубные протезы и страшные ремни, Мужская одежда, мокрые полотенца… все они, Все вещи, что под руку человеку попали, Всем этим в гневе — в собаку швыряли. Сапоги и носки такие летали, Пред ароматом которых вы б не устояли. Понял пес, что нет ему удачи, Опасность грозит ему каждый миг, Помчался он, и сам не знает, Как оказался в доме, полном книг. Итак, злосчастный этот в библиотеку попал. Для научной работы зал. Сидят там мудрецы из мудрецов именитые, Увенчанные знанием ученые знаменитые. Законы объявляющие, писание исправляющие. Свои догадки предлагающие и неясное поясняющие. И перья в их руках, и книги на столах. И тетради, и блокноты — толстые и потоньше. И их такое множество, Что трудно представить себе больше. Верблюд не снесет всего, Разве что грузить его дважды, Или, если поможет ему осел, да и то не однажды. И пишут… и из старых книг переписывают. И пишут… и всякое из газет списывают. И публикуют труды, один за другим, На пользу науке и на благо читателям своим. Так они сидят, каждый на своем месте. Мудрость и наука венчают их всех вместе. И вдруг, появляется униженное создание, Собака, в панике забежавшая в здание. Выпали с перепугу перья у них из рук, А сами мудрецы помчались во весь дух. До смерти перепугались. И с книгами своими расстались. И собака тоже убежала,
