шум двигателя. Он выглянул и увидел, как на холме неожиданно появился грузовик, отбрасывая луч света будто маяк, и быстро ретировался назад, чтобы не попасться на глаза.
Гриффин с помощниками складывали ящики в том помещении, где он только что находился, поэтому Нокс направился в правый проход и вскоре очутился в большом зале с мозаичным полом, блестевшим после недавней очистки, но истоптанным еще в древности. Мозаика изображала обнаженную гротескную фигуру, сидевшую в позе лотоса в обрамлении семиконечной звезды, по периметру которой располагались группы греческих букв. Он сделал снимок, потом другой, и неожиданно в коридоре послышалось кряхтенье человека, тащившего ящик и направлявшегося в его сторону. Он бросился дальше, пробегая проходы и небольшие помещения, украшенные яркой древней настенной живописью. Обнаженные мужчина и женщина, воздевшие в молитве руки к солнцу; Приап,[33] с вожделением взирающий из-за дерева; крокодил, собака и гриф, вершащие суд; Дионис,[34] растянувшийся на диване, обрамленном виноградными лозами, плющом и сосновыми шишками. Он снимал Дионисия, когда услышал шаги, повернулся и увидел Гриффина, выходившего из коридора и щурившегося, стараясь разглядеть в полумраке, что происходит.
— Преподобный, — спросил он, — это вы?
III
Инспектор Нагиб Хуссейн писал в участке отчет, когда к нему зашел его начальник Гамаль и недовольно поинтересовался:
— У тебя что, нет жены и дочери, которые ждут дома?
— Я подумал, вы захотите быть в курсе последних событий.
— Это так, — подтвердил Гамаль и присел на край стола. — Я слышал, ты нашел тело в Восточной пустыне?
— Да.
— Убийство?
— У нее разбита голова. Ее завернули в мешковину и закопали в песке. Думаю, что убийство исключать нельзя.
— Коптянка, верно?
— Девочка.
— Ладно, расследуй, — вздохнув, согласился Гамаль. — Но не надо пускать волну. Сейчас не время.
— Что вы имеете в виду?
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Уверяю, я не…
— Неужели ты так и не понял, когда говорить, а когда молчать? — взорвался Гамаль. — Ты хоть понимаешь, сколько неприятностей доставил коллегам в Минье?
— Они торговали оружием на черном рынке.
— Мне все равно! Есть преступления, которые мы можем раскрыть, и преступления, которые раскрыть не можем. Давай заниматься теми, которые можем, договорились? — Он примирительно вздохнул, будто показывая, что ему, как и Нагибу, тоже многое не нравится, но он был реалистом. — Ты не следишь за событиями в Асьюте? — спросил он. — Волнения на улицах. Столкновения. Злость. Конфронтация. И все из-за пары мертвых коптянок. Я не хочу, чтобы у нас началось то же самое.
— Ее могли убить, — заметил Нагиб.
Гамаль был от природы смуглым. Но сейчас его лицо совсем почернело.
— Насколько я понимаю, никто не заявлял о пропаже человека. Насколько я понимаю, она могла пролежать там годы, а может, и десятилетия. Ты действительно хочешь спровоцировать волнения из-за девчонки, умершей, возможно, несколько десятилетий назад?
— А с каких пор расследование убийства стало считаться провокацией?
— Не зли меня, — предостерег Гамаль. — Ты всегда жалуешься на завал работы. Вот и займись текущими делами и перестань гоняться за джиннами в пустыне.
— Это приказ?
— Если тебе так больше нравится, — кивнул Гамаль и повторил: — Если тебе так больше нравится.
ГЛАВА 9
I
— Преподобный! — снова окликнул Гриффин. — Пару слов!
Нокс резко повернулся и направился по коридору, радуясь, что в полумраке его белую рубашку и темный свитер под горло Гриффин перепутал со стоячим воротничком Петерсона.
— Преподобный! — в отчаянии закричал Гриффин. — Вернитесь! Нам надо поговорить.
Нокс продолжал удаляться быстрым шагом. Коридор выпрямился и шагов через двадцать уперся в тупик. Но в самом конце находилась куча вынутых из стены кирпичей и кусков штукатурки, а сквозь проделанный проем слышался голос Петерсона, читающего Библию, хотя, судя по шипению звука, это была запись.
«И пришли те два ангела в Содом вечером, когда Лот сидел у ворот Содома. Лот увидел и встал, чтобы встретить их».[35]
Нокс подошел к проему и заглянул в него. По ту сторону стены находилось просторное помещение, где юноши и девушки, стоя на коленях, очищали настенную живопись мягкими губками и кисточками, смоченными в дистиллированной воде. Все были коротко стрижены и одеты в одинаковую форму синего и хаки. Работа их полностью поглощала и никто не заметил, как он переступил через порог. Только оказавшись в помещении, он увидел слева Петерсона, серьезно о чем-то беседующего с молодой женщиной, в то время как его голос продолжал раздаваться из динамика портативного проигрывателя дисков посреди комнаты.
«Вот у меня две дочери, которые не познали мужа; лучше я выведу их к вам, делайте с ними, что вам угодно».[36]
Гриффин по-прежнему приближался по коридору. Единственную возможность спрятаться представляла купель для крещения, и Нокс бросился к ней, поскользнувшись на каменных ступеньках и едва не потеряв равновесия, но успел скрыться в спасительной тени.
— Преподобный! — сказал Гриффин, но тот не отозвался. Гриффин окликнул еще раз, уже намного громче, и одна из девушек убавила звук на проигрывателе. — Почему вы от меня ушли?
Петерсон нахмурился.
— О чем это вы, брат Гриффин?
Гриффин бросил сердитый взгляд, но удержался от выяснения.
— Мы очистили хранилище, — сказал он. — Пора закругляться.
— Еще нет, — ответил Петерсон.
— Но чтобы закрыть шахту, нужно несколько часов. Если мы не начнем сейчас, то не успеем к…
— Я сказал — еще нет!
— Но…
— Вы разве забыли, зачем мы здесь, брат Гриффин? — не выдержал Петерсон, возвышая голос. — Вы
