— Вы закончили, офицер? — крикнул сзади Петерсон. — Или мне ждать вас завтра? Я мог бы приготовить чай, если вы сообщите мне время, когда вас ждать.
Фарук побагровел, но оборачиваться не стал и с силой затолкал Нокса в машину.
— Издеваешься? Выставляешь меня дураком? — прошипел он, едва Хосни тронулся с места. — В этом все дело?
— Я говорю правду. Здесь что-то есть.
— Здесь ничего нет! — закричал Фарук. — Ничего! Я ясно выражаюсь?
Машина, натужно ревя и переваливаясь на ухабах, выехала с раскопок и направилась по разбитым сельским дорогам к озеру Мариут. Нокс погрузился в унылое молчание. Будущее выглядело совсем мрачным. Он превратил Фарука в непримиримого врага. Через полчаса или меньше его запрут в камере, и он ничем не сможет помочь Гейл. И кто знает, когда его в следующий раз вывезут из тюрьмы?
Впереди на дороге послышался глухой удар и визг тормозов. Машины загудели, и движение замедлилось.
— Что там еще? — проревел Фарук, когда Хосни нажал на тормоза.
— Какой-то идиот за рулем грузовика.
На другой стороне дороги встречное движение свелось к одной полосе. Черный с золотом мотоцикл остановился у разделительного невысокого бордюра посередине дороги, и его двигатель мерно урчал как пчела. На нем сидели два человека в черных кожаных куртках и защитных шлемах. Сидящий сзади постучал водителя по плечу и показал на Нокса, которого, как арестанта, везли на заднем сиденье полицейской машины. Тот расстегнул куртку и засунул под нее руку.
Неожиданно Нокс вспомнил вчерашний вечер и рассказ Фарука о родственниках погибшего Омара, как они считали его виновным, их намерениях и возможностях. Здесь было идеальное место для засады. Он среагировал, не думая: распахнул дверь и вывалился из продолжавшей двигаться машины, больно ударившись о бетонное покрытие и отлетев к бордюру, шатаясь, поднялся на ноги.
На другой стороне мотоцикл вновь нырнул в поток движения и скрылся. Ложная тревога. Хосни ударил по взвизгнувшим тормозам и остановился. Фарук выпрыгнул из машины с пистолетом в руке и искаженным от бешенства лицом. Нокс поднял руки, но Фарук все равно поднял пистолет и прицелился, готовясь выстрелить. Нокс повернулся и, перескочив через разделительный бордюр, метнулся через дорогу, петляя и используя ехавшие машины как щит. Оказавшись на берегу озера, он перепутал двух рыбаков, схвативших удочки и бросившихся бежать. Пологий берег был усеян мокрыми камнями, постепенно уходившими в воду, преломляясь в ней так, что озеро казалось совсем мелким. Сзади хлопнул звук выстрела. Нокс набрал воздуха и с головой нырнул в темные воды.
II
Костас достал с полки толстый фолиант, послюнявил пальцы, сверился с указателем и нашел фотографии оригинала, от руки написанного на греческом.
— Напоминаю, это — подделка, — снова предупредил он. — Жалкая подделка, изготовленная с целью обогащения и возвеличивания одного человека ценой правды.
Ученики же упрекали ее. И, разгневавшись, Иисус ушел с ней в сад, где находилась гробница. И тут же раздался из гробницы громкий крик. И, подойдя, Иисус откатил камень от двери гробницы. И, войдя, немедленно протянул руку находившемуся там юноше и поднял его, держа его за руку. Ученик же, взглянув на Него, возлюбил Его и начал умолять Его быть с Ним. И, выйдя из гробницы, они пришли в дом юноши, а он был богат. И спустя шесть дней Иисус сказал ему, что он должен сделать. И когда наступил вечер, юноша пришел к Нему в одной простыне [или погребальной плащанице], накинутой на голое тело, и остался с Ним в ту ночь, так как Иисус учил его тайне Царства Божия. И, встав, Он вернулся на другой берег.
— Боже милостивый! — прошептал Огюстэн. Простыня, голое тело, проведенная вместе ночь: стандартный набор греческой мистической инициации — самый страшный кошмар, который только может привидеться христианскому фундаменталисту, ненавидящему гомосексуалистов.
— Теперь ты сам понимаешь, почему это вызвало такой шум, — сказал Костас. — Но, повторяю, это — гнусная подделка. И она не может иметь никакого отношения к твоим раскопкам.
— Может, и так, — согласился Огюстэн. «А если Петерсон этого не знает?»
ГЛАВА 36
I
Фарук пробежал между машинами и выскочил на обочину как раз в тот момент, когда Нокс нырнул. Его темная тень исчезла с поверхности блестевшей в заходящих лучах солнца воды, и полицейский следил за перемещением беглеца только по поднимающимся пузырькам воздуха. Он прицелился и ждал, когда Нокс вынырнет.
— Что, черт возьми, случилось? — спросил подошедший и остановившийся рядом Хосни.
— А на что это похоже?
— Его что-то испугало, — ответил Хосни.
— Его ничего не испугало, — отрезал Фарук. — Он просто сбежал!
— Это были два парня на мотоцикле. Они напугали его до смерти. — Он с любопытством взглянул на Фарука. — Ты ведь не рассказывал ему свои байки про бандитов?
— Заткнись!
— Так и есть! — загоготал Хосни. — Ты сказал ему, что Омар связан с бандитами. Неудивительно, что парень дал деру!
Фарук в бешенстве повернулся к коллеге.
— Я скажу это только один раз. Если кому-то об этом станет известно, я тебе голову оторву. Я ясно выразился?
— Да, сэр, — ответил притихший Хосни.
— Хорошо. — Движение остановилось по обеим сторонам. Фарук чувствовал, что на него все смотрят, слышал приглушенные голоса и смешки. Его щеки пылали. Неужели это никогда не кончится?! Ему безумно хотелось сорвать свою злость — не важно, на ком, на любом, кто подвернется по руку. Палец на курке подрагивал от напряжения, но Нокс не выныривал — у парня были легкие кита.
— Смотри! — закричал Хосни, показывая рукой на озеро. — Вон он!
II
Капитан Халед Осман позвонил уже рано утром в следственную бригаду в Асьюте, занимавшуюся похищением, и переговорил со старшим офицером. Он сказал, что видел новости по телевизору и что Стаффорд и его команда снимали фильм в Амарне как раз накануне случившегося. Офицера это ничуть не заинтересовало — было ясно, что основным направлением поиска станет Асьют. Но он пообещал прислать пару машин, чтобы осмотреться на месте и снять показания. И вот те приехали.
— Ужасное происшествие, — сказал Халед, здороваясь со всеми по очереди и печально качая
