был в его руке и стволом смотрел на застывшего, боящегося шелохнуться чернявого.
– Да. Это шеф.
– Кто второй?
– Гриша. Между прочим, он – майор, опер из милиции, ему до пенсии всего неделя оставалась. – Этот парень многое знал, его уже успели предупредить: разыскиваемый беглец завалил человека, он вооружен и опасен.
– А третья, баба? Маргарита Львовна?
– Какая еще баба? – по сверкнувшему в глазах чернявого неподдельному удивлению и изменившемуся голосу Артем понял: про «почтальоншу», присоединившуюся к двум его «коллегам» где-то по дороге на квартиру, тот ничего не знает.
– Никакая. Проехали, – отсек Артем. – Где еще меня пасут?
– Не знаю, честно, – головой мотнул охранник и опустил очи долу. – Это к Дмитричу. Я – рядовой водила. Мое дело – рулить.
– Телефон Киржача! Быстро! – жестко потребовал Артем.
– Без понятия, – огрызнулся чернявый, на всякий случай тут же прикинувшись полной «шестеркой». – Мне координаты Виктора Анатолича как-то без надобности. Зарплату платят – и ладно.
– Тогда прямой номер Быкова, – помедлив секунду, Артем указал пистолетом в сторону лежащего на земле сотового телефона. – И не дай Бог тебе ошибиться.
Водила с презрением посмотрел в глаза беглецу – убийце, уже окропившему свои руки кровью товарища, – и нарочито медленно процедил, а точнее – выплюнул в лицо Артему семь цифр. Отвернулся, раздувая ноздри.
– Теперь три шага вправо!!! – отпустив его крепко придавленного к земле, едва начинающего подавать первые признаки жизни напарника, Артем вышел из-за капота, прошел мимо послушно исполнившего команду, но продолжающего испепеляюще сверкать глазами чернявого, поднял с обочины телефон, сунул в карман брюк, снял пистолет с предохранителя и, точно прицелившись, нажал на спусковой крючек «бульдога».
Переднее колесо иномарки, пробитое пулей, с шипением осело, придавив расплющившуюся резину. А короткий, неожиданный удар с разворота, носком ноги в пах, чуть погодя заставил охранника резко изменить выражение лица, открыть рот, вылупить глаза, тихо замычать, схватиться руками за причинное место и тяжело повалиться на бок, извиваясь и суча копытами в придорожной пыли.
Артем огляделся. Никому из десятков ежеминутно проносящихся по трассе в обоих направлениях водителей, как всегда, не было никакого дела до происходящей на обочине чужой разборки. Вмешиваться, искать на задницу приключений никто не спешил. Вот и ладушки.
– Еще хоть раз кого-нибудь из вас увижу, голышом в Африку пойдете, – сухо пообещал Артем. Окинул беглым взором место рандеву с филерами, сел за руль своей «девятки», запустил мотор, сдал немного назад. Включив указатель поворота, обьехал стоящего на карачках и тупо трясущего головой здоровяка в джинсе, из носа которого до самой земли свисали тягучие кровавые сопли, выскочил на шоссе и рванул вперед. К тихому провинциальному Ломоносову.
Дозвониться до родителей с трофейного мобильника, увы, не получилось – аппарат, несмотря на падение, был включен и исправен, но домашний телефон почему-то упрямо выдавал в линию лишь короткие гудки.
– Все хорошо, ничего не случилось, – тихо, как молитву, шептал Артем. – Просто мама или отец плохо положили трубку. Так бывает, часто…
Когда за крышами примостившихся на окраине городка частных домов показался столб медленно поднимающегося в небо черного дыма, когда, свернув за угол, Артем собственными глазами увидел собравшуюся на дороге возле большой красной машины и милицейского «бобика», взирающую на едва потушенное брандмейстерами пожарище, притихшую людскую толпу, он все понял. Застывшая перед глазами цветная картинка вдруг закачалась, потемнела и медленно поплыла. Словно на ветровое стекло переваливающихся по ухабам «Жигулей» выплеснули целую канистру масла.
Ударив по тормозам, он остановил машину, некоторое время тупо глядел прямо перед собой широко открытыми глазами, а потом обреченно уронил лицо в ладони и взвыл, до зубовного скрежета сжав челюсти. Так громко, что скулы свело судорогой, а стоящие с краю толпы старухи испуганно втянули головы в плечи и со страхом обернулись на косо застывший посредине дороги урчащий автомобиль.
Одна из пожилых женщин – высокая и полная тетка лет шестидесяти, одетая в легкое ситцевое платье и вытирающая влажные от слез глаза мятым носовым платком, – сразу узнала приткнувшуюся посреди дороги машину и ее водителя, что-то быстро шепнула стоящей рядом старухе, та оторопело прижала кулачок ко рту и, с состраданием взглянув на коренастого молодого мужчину, восковым манекеном сидящего в водительском кресле, торопливо перекрестилась, в то время как грудастая толстуха, глубоко вздохнув и потупив взор, направилась к «девятке». Дойдя, склонилась над проемом в двери, всхлипнула, вновь промокнув зажатым в кулаке платком покрасневшие глаза:
– Артемчик… Горе-то какое! Ты поплачь, поплачь, милый, не держи в себе!
– Тетя Катя, – глухо прошептал Артем. – Я… они… все сгорели, да?!
– Мама твоя, Лидия Матвеевна, слава Богу, жива! Ее дома не было, когда все это случилось! А как огонь увидала – сразу с сердцем плохо стало. В больницу ее свезли, в нашу, Ломоносовскую, – сообщила соседка. – Ох, беда, беда!.. Ох, горюшко-то какое! За что вам такое несчастье?!
– А… отец и Юля?! – медленно вылезая из машины, едва слышно спросил Артем, хоть уже и так обо всем догадался.
Вместо ответа тетя Катя только отрицательно мотнула головой, губы ее задрожали, и женщина снова разрыдалась, лбом уткнувшись ему в плечо. Пробормотала чуть погодя, всхлипывая:
– Их уже в морг свезли. Черные, как головешки. Ничего подобного за всю жисть не видела!
– Как это случилось? – не сводя застывших глаз с покрытого хлопьями белой пены пожарища, на котором копошились, сматывая шланги, несколько брандмейстеров и двое милиционеров в форме, спросил Артем.
– Участковый Васильев, пьянь беспробудная, говорит: несчастный случай, взрыв газового баллона, – шмыгая носом, сообщила соседка. Отстранилась, заглянула Артему в глаза и проговорила жарко, приблизив губы к самому уху Артема: – Только взрыв уже позже был, когда в доме пламя занялось! А ночью к твоему отцу приезжал кто-то!.. Возле соседнего дома, новостройки той, до самого утра машина нерусская стояла! Черная такая, ага!.. Навроде «Нивы», только больше и стекла непрозрачные!
– Может, хозяева коттеджа приезжали, – не веря самому себе, бесцветно произнес Артем, для которого после откровений соседки уже не существовало ни малейших неясностей. Только вот думать о том, что именно случилось в доме перед тем, как боевики Киржача вынуждены были его поджечь, нырнуть в свой джипер и смыться, было страшно.
– Какое там! – категорично отмахнулась тетя Катя. – Их буржуйские машины я знаю, не раз видала! У их совсем другие, красная и такая… как кастрюля алюминиевая. Нет, те точно у отца твоего, Сан Саныча, ночью были. Я как раз снова Жульку нашу, чтоб ее, искала – убежала со двора, засранка, течка у ей, понимаешь ли… Кобеля захотелось. Ну и мимо дома вашего проходила. Чего это, думаю, Коро не лает? Он ведь, балда брехливая, всегда на забор бросается, когда мимо чужой идет… А тут – тишина. Словно и нет его вообще! Я ведь, слышь, даже номер той машины запомнила – три семерки!!!
– Вы уже кому нибудь об этом рассказывали? – играя желваками, Артем холодно взглянул на толстуху. В зрачках его плескалась такая лютая злоба, что по спине у женщины невольно побежали мурашки. – Только честно, тетя Катя. Ответьте правду. Никому?
– Так не спрашивал покамест никто, – осторожно выдохнула толстуха, испуганно сжавшись под гипнотическим взглядом Артема. И тут же добавила, намереваясь вернуться к пожарищу, где среди обугленного остова еще ковырялись двое ментов: – Я сейчас же участковому скажу, ты не волнуйся!
– Не надо, – жестко проговорил Артем. – Не надо, тетя Катя… Пока – не надо. Мне кажется, я знаю, кто был сегодня ночью у нас в доме. И если мои предположения подтвердятся – милиция их все равно не повяжет. Кишка тонка. К тому же я почти уверен, что никаких улик в доме не найдут и дело, как говорил Васильев, спишут на несчастный случай.
– Так… а как же быть?! – по выражению лица соседки Артем понял: эта добрая, одинокая, простоватая
