машину.
– Люблю, понимаешь, американские машины, – отозвался он, открывая перед Наташей заднюю дверь. – Да ты и сам, наверно, когда был в Штатах, понял, что они стоят своих денег. А то, что здешние автослесари жалуются на дюймовые размеры и резьбы – так это их проблемы. За это им и деньги платят.
Бурлак сел за руль, я рядом, и он, ухватив себя за подбородок, сказал:
– Значит, тихая и спокойная, но приличная… Тогда поехали в «Княжну». Наташа засмеялась и спросила:
– А меня там не будут бросать за борт в набежавшую волну?
Бурлак рассудительно ответил:
– Ну, если только сам Знахарь. А больше некому. Там место действительно тихое, сами увидите.
Он вырулил со стоянки и направил длинную и широкую морду «линкольна» в сторону видневшейся неподалеку трассы, ведущей, судя по всему, в город.
Спускались сумерки, и автострада представляла собой бесконечную вереницу автомобильных огней, уходившую в обе стороны. Ловко влившись в поток машин, Бурлак выехал в левый ряд и надавил на жабу. «Линкольн» плавно, как троллейбус, полетел вперед, и меня слегка вдавило в спинку сиденья.
Наташа, сидевшая сзади, подала голос:
– Действительно, хорошая машина.
– Ну дык, – отозвался Бурлак, – говна не держим!
– А ты давно откинулся? – поинтересовался я.
– Три недели, – ответил Бурлак. – Мне еще два с половиной года оставалось, но дали денег адвокатам и еще там разным деятелям, и вот – как видишь.
Он помолчал и спросил:
– Ты знаешь, что Железного завалили прямо на зоне? – спросил он.
– Да, слышал, – отозвался я.
– А я как раз от него в трех шагах был. Стоим, значит, на солнышке, греемся, курим, вдруг слышу – вертолет. Один раз пролетел, второй, третий, я думаю – что ему тут нужно? И главное – без опознавательных знаков. Вдруг вижу – дверь в нем отъезжает, а там рыло в маске, знаешь, вроде как у спецназа. А в руках у него, у рыла этого – здоровенный такой винторез с оптическим прицелом. И наводит он его на меня, а у меня аж хабарик изо рта выпал. Потом, видно, понял, что я – не тот, кто ему нужен, и перевел на Железного. И тут же – бах, и у Железного мозги на стенке. А вертолет сразу развернулся и только его и видели. Вертухаи засуетились, как ошпаренные тараканы, а что толку! Железный лежит, мертвый, как говядина, зэки рты пооткрывали, а эти козлы кричат – стоять, лежать, сидеть, сосать, сами не знают, чего им нужно. Потом, видно, и сами поняли, что туфту гонят, и успокоились. Железного на носилки – и унесли. А я хабарик поднял и дальше отдыхаю. И все дела. Ну, потом к куму вызывали, спрашивали, что видел, да как… Я рассказал, а что там рассказывать, сам понимаешь.
Он обогнал какого-то резвого парня на «БМВ» и спросил:
– А ты случайно не в курсе, чьи это дела были?
Я подумал, что раз Стилета похоронили, то скрывать вроде как и нечего, и сказал:
– Случайно в курсе.
– Да ну? – оживился Бурлак. – И кому же это он так помешал?
– Стилета знаешь?
– Это питерского? Так его вроде самого грохнули недавно. Я по телевизору видел, как его «мерседес» пионеры на металлолом разбирают.
– Вот-вот. А про то, как незадолго до этого в Питере трех авторитетов завалили, слышал?
– Как не слышать, конечно, слышал! И что?
– А то, что это Стилет заказал и авторитетов этих, и Железного.
– Во дела! – восхитился Бурлак, обходя очередного шоссейного гонщика. – Ну вы там в Питере, я вижу, зря времени не теряете.
– Да уж, – согласился я, – все-таки колыбель трех революций, мать их так!
– И что же ему нужно было, Стилету этому вашему?
Я еще раз прикинул, что можно рассказать Бурлаку, а чего нельзя, и, решив, что можно почти все, ответил:
– Те трое должны были проголосовать на сход-няке за мою коронацию, а…
– Не понял, – перебил меня Бурлак. – Я слышал, что он сам голосовал за тебя, так в чем же дело?
– Ну, тут есть нюансы, о которых я тебе рассказать не могу. Но то, что он сначала завалил этих, чтобы лишить меня поддержки, о потом вдруг сам встал за меня чуть ли не грудью – факт. Выглядит странно, но, поверь мне, я знаю, в чем дело. А вот рассказать не могу.
– Ладно, понимаю, – кивнул Бурлак. – А Железный-то ему на хрена сдался? И главное – из вертолета, будто ему нельзя было просто заточку между ребер сунуть по-тихому
– Значит, не хотел, чтобы хоть какие-то концы оставались. Ведь при желании тому, кто его завалил бы на зоне, можно было яйца в тиски зажать, и он бы рассказал все, что знал, и дальше, сам понимаешь, по цепочке. А так – хлоп с вертолета, и хрен чего найдешь.
– Ну, это понятно. Ну а чем же все-таки Железный Стилету не угодил?
– Вопрос, конечно, интересный. Но и ответ найдется. Помнишь, когда я сам на зону пришел по делам разным?
– Конечно, помню, братва рассказывала, как ты там в яме у Железного сидел, пока он малявы слал, и как потом тебе уважуху оказали.
– Ага, уважуху, – саркастически усмехнулся я. – Стилет послал Железному две малявы. Одну – про то, какой хороший и надежный парень этот Знахарь и как его нужно приветить и как помочь ему. А другую – про то, что этого хорошего да пригожего Знахаря надо завалить втихую. И Железный послал за мной в тайгу Таксиста.
– Таксиста? – изумился Бурлак. – Так его в тот же день, как ты отвалил, в бегах объявили!
– Вот именно, – подтвердил я, – его Железный за мной вдогонку послал. И заточку ему дал, чтобы он меня завалил. Да вот только ничего у него не получилось, и теперь от него там, наверное, и косточек не осталось.
– Ты его – это?
– Да, я его – это.
– Интересную историю ты рассказал, – сказал Бурлак, притормаживая и съезжая с трассы на подъездную дорогу, в конце которой светился небольшой трехэтажный дом добротной сталинской постройки.
Внешне этот домик смахивал на здание какого-нибудь провинциального театра, потому что был украшен гипсовыми масками, мордами каких-то небывалых зверей и сатиров и вообще имел на себе много архитектурных и художественных излишеств. По обе стороны от широкого крыльца с белыми колоннами стояли яркие фонари, исполненные в старинном стиле, и все это вместе производило весьма приятное и успокаивающее впечатление.
Бурлак остановил «линкольн» напротив крыльца, и я увидел на
