послушными были, а сами творите что в голову взбредет. И на все понятия и прочее вам просто насрать. Я человека спас, и меж ду прочим, на свои деньги. На свои, а не на общак и не на твои, Стилет, и не на твои, Саша. И вообще, у всех вас от этих бешеных денег, которые сейчас летают по стране, мозги набекрень.
Знахарь посмотрел на Дядю Пашу, тот сидел, уставившись в стол, и лениво играл бутылочным ключом, но было видно, что он слушает очень внимательно и думает о чем-то своем весьма напря-
-И те деньги, которые есть у меня, – мои. Мои, понял, Стилет? И ты к ним свои грабки не тяни. Знаешь, сколько народу хотело их получить? Не меньше пятидесяти человек. Все они сейчас мертвые. Вот и думай. И если ты не угомонишься, то у тебя есть только один выход – грохнуть меня. Как тех четверых авторитетов.
Знахарь разозлился всерьез и решил открыть все карты.
Стилет бросил на него бешеный взгляд, но промолчал.
Промолчали и остальные, и Знахарь понял, что все они, как минимум, в курсе дела. А как максимум – соучастники.
-Молчите… – оскалился Знахарь, – значит, все в доле. Хорошие вы воры в законе! Убиваете друг друга, всем остальным врете, гребете бабки себе в харю, а меня обвиняете в отступничестве от святой идеи воровского братства. Заебисъ!
Знахарь посмотрел на Стилета.
– У меня есть деньги, – сказал он и налил себе еще пива, – есть, будь уверен. У меня их столько, что если ты узнаешь, сколько, то сдохнешь от зависти и отжадности. И это-мои деньги. А на то, что вы тут мне предъяву делаете, что, мол, я неправильный вор, мне начхать. По моим понятиям – это вы неправильные. И если вами заняться всерьез… Если вами заняться всерьез, то откроется такое, что общество вас всех на колья пересажает.
Знахарь отпил пива и, подумав, сказал:
– Хотя вряд ли. Теперь уже не пересажает. Теперь все такие, как вы.
Поставив стакан, он перевел дух и добавил:
– И еще раз говорю – деньги, которые я трачу, мои. Не общак, а мои. Собственные. Я принес в кассу тридцать миллионов американских долларов, и если ты, Стилет, докажешь мне, что за последние пятьдесят лет кто-нибудь приносил хотя бы вполовину меньше, я отдам лично тебе все, что у меня есть. Все до копеечки. Понял?
-Мне твоих денег не нужно, – буркнул Стилет.
Весь его план прессования Знахаря позорно провалился, и теперь он судорожно искал выход из сложившегося неприятного положения.
– Конечно, не нужно, – засмеялся Знахарь, – у тебя своих хоть жопой ешь!
Он посмотрел на Сашу Сухумского и сказал:
– Тебе тоже не нужно, насколько мне известно. Лысогор заржал и жизнерадостно заявил:
– Знахарь, мне нужно! Я бедный! У меня фазен-дов нету.
Знахарь посмотрел на него и, тоже засмеявшись, ответил:
– Твое счастье, что нету. А вот мне интересно еще кое-что. И коронация моя была втихую, и сходняк этот тоже какой-то жидкий… Что бы это значило? Не скажешь, Стилет? А может ты, скажешь, Дядя Паша?
И Знахарь посмотрел на уральского воротилу.
Дядя Паша ответил ему спокойно:
– Я потом скажу.
Похоже было, что он уже принял для себя какое-то решение и теперь ждал, когда утихнут страсти. Знахарь отметил это и слегка насторожился, но продолжил излагать свои мысли вслух:
– И вот что еще интересно! Почему же это у вас все на бабки сводится? Ну, мало принес – это понятно. Неси, значит, еще. А брата своего названого спас, закон вроде как нарушил – опять денег давай! Не наказание какое-то, не шпагу над головой ломать, потому что воровскую честь потерял, а опять – деньги! Вот этого я уже не понимаю. Хотя, в общем-то, понимаю. Очень даже хорошо понимаю. Вы, как гаишники позорные, кроме денег, ни о чем другом думать не можете. А еще интересно то, что коронация моя, как ты, Стилет, сказал однажды, левая была, ненастоящая. И я, стало быть, не настоящий вор в законе, а так – дурилка картонная. Может быть. Я не возражаю. Вам всем просто деньги мои понравились. И против этого тоже не возражаю. Но получается, что и сходняк этот – тоже левый. И просто свора из четырех человек хочет ободрать шкуру с пятого. Что – не так?
Молчание.
-А кто общакукрал? – снова влез Татарин.
Дядя Паша не выдержал и засмеялся.
За ним засмеялись все остальные, и напряженность, достигшая опасной черты, несколько уменьшилась.
– Забудь ты про этот общак, – сказал Дядя Паша, отсмеявшись и вытерев выступившую слезу, – ну, подставили человека менты, так ведь он оправдался и бабло принес. А вот насчет остального…
Дядя Паша посмотрел на Знахаря, и тот понял, что все его умные рассуждения проскочили мимо ушей присутствующих.
– А вот насчет остального, – повторил Дядя Паша, – ты там можешь себе воображать все, что угодно, а решение наше такое.
Все молчали, и это говорило о том, что никакого обсуждения не требовалосъ.Главной темой собрания было просто объявить Знахарю, что общество, состоящее из четырех авторитетов, хочет денег. Поведение Знахаря сделало планировавшийся спектакль ненужным, и поэтому Дядя Паша решил перейти к сути вопроса.
– Мы тут собрались не для того, чтобы мораль с этикой обсуждать, – сказал Дядя Паша, и Знахарь удивился, что он знает такие слова.
Дядя Паша откашлялся и, хищно взглянув на Знахаря, сказал:
– Ты должен принести в общак двадцать миллионов. Тогда с тебя снимаются все косяки и все будет тип-топ.
– А если не принесу? – поинтересовался Знахарь.
– Думай сам, – пожил плечами Дядя Паша.
– Та-ак, – протянул Знахарь и стал считать вслух, как бы рассуждая сам с собой, – десятку япринес, потом еще двадцатку, это будет тридцать. Теперь еще двадцать, и получится пятьдесят.
Знахарь посмотрел на Дядю Пашу и улыбнулся. Я теперь понял, почему вы хотите еще денег. Вы просто любите круглые числа. И жадность вовсе ни при чем.
Он улыбнулся еще шире и, откинувшись на спинку кресла, добавил:
– Вообще-то, сто миллионов сумма более круглая. Может, вам больше сотка нравится?
