Они повернулись и ушли, а я снова сел в кресло под зонтиком и глубоко задумался.
Что же делать, Знахарь, что же делать?..
Хорошо хоть я не проболтался про то, что камни в нескольких банках.
А так – кругом засада!
И, главное, я не могу ни к кому обратиться за помощью. Ни к ментам, ни к браткам. К ментам – понятно. А к браткам… Я ведь теперь вор в законе, так что если я обращусь за помощью к коллективу, меня просто не поймут! У меня не должно быть ни денег, ни имущества, ни родни. Я должен быть неуязвим. А я – уязвим, да еще как. Так что все верно говорил Дядя Паша про то, что я неправильный вор.
Я поднялся, бросил на столик деньги и медленно побрел к машине.
Да, думал я, вот она – та самая ситуация, когда человек оказывается в ловушке, заряженной жизнью другого человека. Как они, пидары, любят заложников брать! Причем, желательно, женщин. Тогда у тех, на кого это должно произвести впечатление, просто сердце разрывается, и они готовы сделать все, что угодно. А ведь если бы я был правильный вор, я попросту рассмеялся бы им в лицо и сказал, что они могут делать с Алешей все, что им нравится. Повернулся бы к ним спиной и ушел. Хотя, честно говоря, спиной к ним поворачиваться не стал бы. В спину – их коронка.
Так вот, если бы я поступил так, как положено принципиальному авторитету, то в коллективе лицо сохранил бы. Но после этого мне оставалось бы только пустить себе пулю в лоб.
Не нужно было меня короновать. Или все-таки нужно было? А если нужно, то кому? Вот тоже задачка.
Однако, подумал я, уже подходя к машине, самая интересная задачка из всех, которые сейчас стоят передо мной – спасти Алешу. И пропади они пропадом, эти камни, деньги и прочие нехорошие излишества.
А вообще-то…
Вообще-то есть вариант.
Я щелкнул пальцами и открыл дверь «лендкрузера».
Когда я сел за руль, то перед моими глазами снова встала картина того, как бородатый ублюдок кромсает ножом привязанного к кольям пленника. Потом я представил Алешу на месте этого несчастного и мне захотелось сделать то же самое с образованным питерским исламистом Ахмадом.
Да уж, не зря говорят, что зло порождает зло.
Я развернулся через двойную сплошную и проехал мимо мента в желтом лифчике, который как раз плющил какого-то чайника на раздолбанной «пятере». Увидев мой наглый разворот, он дернул ко рту руку со свистком, но опоздал.
Свистни в болт, там дырка есть, подумал я и дал газу.
Вернувшись на свою фазенду и въехав в открывшиеся передо мной железные ворота, я посмотрел на часы. Была половина первого.
Выскочивший во двор озабоченный Доктор окинул меня быстрым взглядом и, убедившись, что все в порядке, успокоился. Проходя мимо него, я сказал:
– Забери там под сиденьем пушку.
Доктор кивнул и бросился выполнять приказание.
Поднимаясь по ступенькам крыльца, я оглянулся и увидел, как он нюхает ствол. Усмехнувшись, я пошел в свой кабинет, достал из холодильника бутылку пива и, открыв ее, упал в глубокое мягкое кресло.
Теперь нужно было крепко думать.
Я с наслаждением всосал из горлышка несколько глотков холодного пенящегося пива и почувствовал, как напряжение, не оставлявшее меня с момента первого звонка похитителей Алеши, начало спадать.
Все было очень плохо, но зато теперь в деле появилась ясность.
Если бы эти камни были у меня здесь, в Питере, я бы, ни секунды не раздумывая, отдал их Ахмаду за жизнь Алеши. Но, как говорится, если бы у бабушки были яйца, она была бы дедушкой.
То место, где у меня когда-то был левый глаз, ныло. Несильно, но неприятно. Боль отдавала в висок, и я вспомнил Доктора, который вчера вечером предлагал мне показаться врачу. Наверное, он был прав.
Мне давно уже предлагали вставить стеклянный глаз, но когда я примерил его и посмотрел в зеркало, меня аж передернуло. Глаз тупо смотрел куда-то не туда и производил отталкивающее впечатление несмотря на то, что он был изготовлен на высшем уровне. А еще я боялся того, что от какого-нибудь неловкого движения он выскочит и закатится куда-нибудь под шкаф. И я буду чувствовать себя полным идиотом. Так что, как меня ни уговаривали, как ни клялись, что выпасть он не может, я настоял на своем и теперь ходил с красивой черной шелковой повязкой, перечеркивавшей мое мужественное лицо и придававшей мне сходство с пиратом.
Несколько раз я слышал, как братки называли меня между собой то Нельсоном, то Кутузовым, но нисколько я не чувствовал себя задетым. А чего тут обижаться! И тот и другой были уважаемыми людьми и великими полководцами. Пусть называют хоть Скорцени. Он хоть и был фашистским адмиралом, но парнем был крутым. Так что и я теперь затесался в их компанию.
Нельсон, Кутузов, Скорцени, Знахарь…
Я допил пиво и поставил пустую бутылку на пол рядом с креслом.
Тут зазвонил телефон.
Что-то в последнее время по телефону ко мне приходит один только геморрой, подумал я и снял трубку.
– Привет, Знахарь, это я. Это был Стилет.
– Здравствуй. Чем обязан?
– Ну чем обязан, это тебе самому решать, а я предлагаю тебе встретиться. Надо перетереть кое-что. В три часа тебя устроит?
– Устроит. А где?
– Давай где-нибудь на бережку, как тогда, чтобы лишних ушей не было.
– Годится. Там же?
– Ага.
– Ну все, до встречи.
– До встречи.
Я повесил трубку.
Отсюда до «Прибалтийской» можно добраться за полчаса, так что спешить было некуда, и я достал из холодильника еще одну бутылку.
Теперь еще Стилет.
Ему-то что нужно, жабе двуличной?
Хотя все мы тут двуличные. Я-то ведь тоже имел разговор с посланником Дяди Паши, и разговор этот был как раз про Стилета. И Стержень подкатывался, намекая на то, что хотел бы работать со мной, а не со Стилетом.
Тут получаются такие тайны Мадридского двора, что мама, не горюй!
