Иван встал, оделся, взял бритву и полотенце, прошел в туалет. Он брился и говорил своему отражению в зеркале: дурак ты, майор. Дурак натуральный. Тебе уже сорок один год. А ты намерен взять на себя заказуху, за которую меньше десяточки никак не светит… А разговоры про побег – они и есть разговоры… Девятьсот девяносто девять побегов из тысячи заканчиваются провалом. И Председатель, и Лидер отлично это знают. И ты сам это знаешь. Так какого черта, майор? Какого черта?
Но смотрели из зеркала глаза Славки Мордвинова… и Иришкины глаза… и Лешкины глаза смотрели из серебряной зеркальной глубины. Стучали колеса, мелькали огни за окном. Таранов закатал рукав рубашки, посмотрел на «царапину». Возможно, подумал он, это и есть единственный способ «выйти на свободу».
Во Владимире шел снег. «Родники Удмуртии» замерли на вокзале ровно в 8.10. Точно по расписанию. Иван спрыгнул на перрон, бросил проводнице:
– Спасибо, счастливого пути, – и быстро пошел к надземному переходу, отрываясь от своего попутчика. Поскрипывал снег под ногами, в холодном воздухе звучал голос, искаженный динамиком: «Пригородный поезд Владимир – Петушки отправляется в восемь часов пятьдесят минут с четвертой платформы»…Таранов подумал: плюнуть на все, взять билет и уехать в Петушки. Он сам понимал, что это совершенно не реально, что выбор сделан и всего через десять часов прозвучит выстрел. Выстрел, который приведет его в СИЗО Владимирского централа.
Таранов прошел через здание вокзала с большой елкой в центре зала и транспарантом: «С Новым 2001 годом!» Вышел на темноватую и пустынную площадь между авто– и железнодорожным вокзалами… На площади стояло несколько машин и микроавтобусов. Падал пушистый снег. Иван закурил и не спеша пошел мимо ряда автомобилей, присматриваясь к номерам. Нашел «копейку» с номером К 772. «Жигуленок» был желтым, как цыпленок… Таранов усмехнулся, приоткрыл дверцу и спросил у водителя:
– В Коммунар подбросишь, мастер?
Водитель – невзрачный и щуплый, полусонный на вид – посмотрел цепким, внимательным взглядом, лениво произнес:
– Могу… не меньше тридцатки. Бензин нынче дорог.
Таранов улыбнулся и сел в салон, подал водителю руку. Водила крутанул стартер, и двигатель загудел. «Жигуленок» тронулся с места, покатил в сторону, противоположную Коммунару.
– Куда тебя сейчас? – спросил водитель. – На хату? Отдохнешь с дороги?
– Нет, – ответил Иван, – некогда. Работать буду сегодня.
– Как – сегодня? – водитель повернул голову, посмотрел удивленно. Он знал, что человек из Петербурга будет действовать автономно и все решения принимает сам. Тем не менее такая поспешность явно водителя ошеломила. – Как – сегодня?
– Так – сегодня.
– Но у меня еще не гото…
– Не важно, – жестко ответил Таранов. – Я работаю один. Мне нужна тачка, оружие, адрес.
– Оружие и адрес – не проблема. А вот тачка…
– Я возьму эту, – перебил Таранов. Водитель посмотрел на него, как на больного. Таранов ухмыльнулся: – Выпишешь мне доверенность. А потом заявишь об угоне. Не сразу, конечно, а минут за двадцать до акции. Машину я брошу где-нибудь на окраине… найдут быстро. А детали «угона» мы с тобой согласуем.
Водитель сказал:
– Тебе работать – тебе и решать. Но цвет у тачки нехороший.
– Не любишь желтый? – «наивно» спросил Таранов. Водитель ничего не ответил. Про себя подумал: идиот.
Весь день Таранов кружил по городу. Он выбирал пути «отхода». На проспекте Строителей он заглянул на ярмарку и купил плюшевого слоника ядовитого малинового цвета. Продавщица сказала:
– Замечательный подарок ребенку на Новый год.
– Если ребенок увидит слона такого цвета, – ответил Иван, – он разрыдается. И на всю жизнь останется заикой.
Продавщица ничего не поняла и захлопала ресницами. Слоника Иван пристроил у заднего стекла. Около четырех вечера Таранов заехал в «Суздальский трактир» и с аппетитом пообедал. Позволил себе даже стопочку водки. В принципе, пить перед операцией совсем не дело, но Иван подумал: когда теперь придется по-человечески пообедать и выпить?
В 17.30 Таранов разорвал и выбросил в окно доверенность, выписанную на имя Сергея Ивановича Попова. С этого момента тачка была «в угоне». В 17.45 владелец желтого «жигуленка», пенсионер МВД Косов Юрий Петрович, прибежал в милицию с синяком под глазом и сделал заявление о разбойном нападении и угоне автомобиля.
…Иван выехал на 2-ю Никольскую и остановился. На глазах сгущались сумерки, густыми белыми хлопьями валил снег. Ущелье улицы, стиснутое домами, в сугробах, с цепочкой бледных фонарей, казалось ненастоящим, нарисованным. Время тянулось медленно. Пробежала собачонка. Прошел дядька с елкой на плече. Таранов ждал.
…В двадцати метрах от «жигуленка» Ивана стоял микроавтобус «форд». За рулем сидел давешний сосед Таранова по купе. На переднем сиденье лежала видеокамера. Рядом стоял «АКМ». Магазин и приклад автомата были упакованы в полиэтиленовые пакеты – они хранили отпечатки пальцев Таранова… Попутчик Ивана еще не знал, каким инструментом – видеокамерой или автоматом – ему придется воспользоваться. Лучше бы – видеокамерой.
Иван посмотрел на часы: без пяти шесть. Осталось десять-двадцать минут. Он повернул ключ, и двигатель затарахтел. Он включил дворники и смахнул снег с лобового стекла. Сквозь очистившиеся сектора Таранову хорошо был виден подъезд с двумя матовыми шарами светильников по бокам у входа и серая «вольво» Колобка. Из подъезда вышел Горилла – водитель и охранник Колобка. Вышел, зыркнул налево- направо и неторопливо подошел к машине.
Таранов перегнулся через сиденье, достал сзади «сайгу», расчехлил ее и передернул затвор. «Сайга» – конверсионный вариант автомата Калашникова – обладает всеми положительными качествами своего «дедушки». Из нее, правда, нельзя стрелять очередями, но для снайпера это не имеет принципиального значения.
С карабином в руках Иван выбрался из салона. Человек в «форде» облегченно вздохнул и взял в руки камеру. Он был рад, что стрелять придется не ему.
Таранов встал, оперся локтями на крышу автомобиля и прильнул к прицелу. Оптика приблизила лицо Гориллы (в цвет кликуха), счищающего снег с «вольво»… Еще была возможность передумать. Сказать всем: а пошли вы на х…, сесть в машину и рвануть на вокзал. А там взять билет на Питер и встретить Новый год дома, со Светланой, а не на нарах в обществе уголовников. Еще не поздно, майор. Решай. От тебя зависит, Африканец.
Иван не знал, что от него уже ничего не зависит. Что за него все решили Лидер и Председатель. И даже если он уедет со 2-й Никольской, не прикоснувшись к оружию, все равно будет убийцей. Что автомат с его отпечатками пальцев спровадит Колобка на тот свет. И найдутся свидетели… Ничего этого Иван не знал, не мог знать.
Распахнулась дверь, и из бани вышел Колобок – краснорожий, распаренный, с неприкуренной сигаретой во рту. До него было всего полсотни метров. Сквозь прицел было хорошо видно, как шевельнулись толстые губы Колобка, – видно, сказал что-то Горилле… Ну, майор! Что будешь делать? У тебя всего несколько секунд на принятие решения. Несколько секунд, которые определят твою жизнь на многие годы вперед… Колобок вытащил зажигалку, поднес ее к кончику сигареты. Таранов вздохнул и навел карабин на огонек зажигалки. Четырехкратное увеличение «ПСО-1» позволяло отчетливо видеть идеально ровный желтый огонек. Пламя зажигалки погасло, кончик сигареты вспыхнул красной точкой. Колобок с видимым удовольствием затянулся и выпустил через ноздри две струйки дыма. Таранов нажал на спуск. Пуля калибром «семь, шестьдесят две» вылетела из ствола со скоростью семьсот тридцать пять метров в секунду. Приклад привычно толкнул Таранова в плечо. Пуля прошила пятьдесят метров темноты, начисто испарив в полете несколько снежинок, и вошла в левый глаз Колобка, а вышла из затылка за правым ухом и вдребезги разнесла шар-светильник.
