И повел их к ослепительно сияющему «мерсу». Следом двигались двое охранников – молчаливые, сосредоточенные таджики в костюмах, при галстуках, в темных очках.
Сели в прохладу кожаного салона. Охрана – в «гелентваген» сопровождения.
– Сколько нам ехать до Куляба? – спросил Волк.
– Зачем ехать, Роман? Можно лететь.
Спустя пятнадцать минут «мерс» и джип выкатились на летное поле, и Ниез показал рукой на вертолет. «Ми-8» стоял в боевой раскраске – только ракет на боевой подвеске не хватало.
– Ого! – сказал Волк. – Персональная авиация?
– Мой брат не последний человек в Кулябе, – скромно улыбнулся Ниез. – Час полета – и мы дома.
– Круто, – оценил Волк. Внутри вертолета их ожидал еще один сюрприз: в хвосте сидел на откидном стульчике пулеметчик! И пулемет стоял… Таранов только головой покрутил. Заворчал двигатель, раскрутились лопасти, разгоняя пыль. Вертушка оторвалась от земли и стала набирать высоту, разворачивая нос к югу. Иван смотрел в иллюминатор… рядом оживленно переговаривались Ниез и Волк. Вдали сияли снежные вершины – белые, будто присыпанные героином.
Ниез перебирал черные четки и блестел черными глазами. Он был красив, умен и образован – этот молодой таджик. Он получил гуманитарное образование в Швейцарии, говорил на английском, французском и немецком и… торговал отравой, хорошо разбирался в живописи и музыке.
– Вот и Куляб, – крикнул, перекрикивая рокот двигателя, Ниез через час полета. Внизу, в долине реки Яхсу, лежал небольшой симпатичный городок…
Их снова встретили «мерседесы» и милицейский автомобиль с мигалками. Таранов уже ничему не удивлялся.
Дом старшего брата Курбонова – Сухроба – неуместно было называть домом, потому что это был дворец, сравнимый с мавзолеем Мир-Сеид-Хамадани. Во дворе бил фонтан, гуляли павлины, в клетке дремал тигр.
Сухроб – полный, лысоватый мужчина, лет сорока с глазами навыкате – встретил гостей в кабинете, в кондиционерной прохладе. Все здесь поражало роскошью, и Волк невольно вспомнил, как однажды подколол Ниеза во Владимире: значит, с вами расплачивались деревянной валютой? Дровами, бля, с фанерой. Только сейчас Волк оценил состояние семьи Курбоновых. Очень небедный по Владимирским меркам Козырь был нищим рядом с Сухробом. Просто нищим.
И все это богатство построено на героине!
– Дорогие гости хотят отдохнуть с дороги? – спросил Сухроб.
– Нет, уважаемый Сухроб. Гости хотят перейти к делу.
Сухроб тонко улыбнулся: на востоке так не принято, но…
– Шерали, – позвал он негромко. Вошел человек, поклонился, положил на столик небольшой белый пакет. На пакете стояли овальная и прямоугольная чернильные печати с арабской вязью, изображением пальмы, льва и орла… и цифрами «777».
– Вот, – сказал Сухроб, – образец товара. Три семерки, господа. Чистейший афганский продукт… и мы готовы поставлять его сотнями килограммов. Столько, сколько вы сможете осилить.
Таранов смотрел на холеное лицо Сухроба, и в нем росло желание сбить эту сволочь с ног и запихать в пасть пакет с героином… Сухроб посмотрел на Ивана и улыбнулся. Иван ответил широкой улыбкой.
Переговоры Волк вел один – Таранов в них не участвовал. Волк вернулся через полтора часа раздраженным. Похоже, что-то не заладилось… Таранову ничего объяснять не стал – заперся в ванной с телефоном.
Потом снова вел переговоры, снова звонил во Владимир. Вечером им устроили прогулку по городу и экскурсию к границе.
Джипы остановились в горах, и Ниез, указывая рукой вдаль, сказал:
– Там уже Пяндж, а за ним Афганистан. Там стоят ваши пограничники. Они-то и создают проблемы…
много товару изымают. Жгут. Наверно, и сегодня жечь будут. Если будут, мы увидим отсюда. Я взял бинокли.
А горы вокруг стояли – невероятной красоты и мощи. В закатном пламени их каменные спины горели, и человек ощущал свое ничтожество рядом с этими исполинами.
Подошел охранник с биноклем в руках, сказал что-то негромко Ниезу по-таджикски.
– Так, – сказал Ниез, – пограничники готовятся жечь товар. Не желаете взглянуть?
Двенадцатикратный бинокль приблизил заставу: строения, брустверы из мешков с песком, огневые точки. На вытоптанном, выжженном пятачке собралась группа российских офицеров. Встали по периметру бойцы с автоматами. Бойцы выкатили несколько автомобильных покрышек и грязную бочку. Потом к площадке подкатил БТР. Из него вышвырнули большой мешок. Молодой офицер развязал веревку и вытряхнул на землю массу белых мешочков. Кажется, таких же, какой демонстрировал днем Сухроб, но разглядеть лучше не позволяло расстояние. Три офицера, работая ножами, резали мешочки и укладывали их в покрышки. Еще двое наливали в ведра из бочки какую-то жидкость и поливали покрышки сверху.
– Что они делают, Ниез? – спросил Иван.
– Героин не горюч, Сергей, – ответил таджик. – Без солярки не горит. Вот они и стараются, сволочи… Здесь товару – миллиона на полтора долларов. В розницу, конечно.
– Полтора лимона? – выдохнул Волк. – Ну, козлы… Ну, пидарасы!
Один из офицеров поджег факел и сунул его в покрышку – вспыхнуло желтым огнем, рванулось пламя, повалил черный дым.
«Почему я стою здесь? – подумал Таранов. – Почему я здесь? Я должен быть там, среди этих ребят в камуфляже, которые каждый день перехватывают караваны, уничтожают наркокурьеров и жгут отраву».
Он отлично понимал, что никогда не сможет оказаться среди русских лейтенантов, капитанов и майоров, денно и нощно спасающих Россию от дурмана. Он – отрезанный ломоть, беглый убийца на нелегальном положении.
А яркое пламя билось, и валил черный дым в вечернее небо.
На другой день улетели в Москву. Таранов о результатах переговоров не спрашивал, демонстрируя: не мое, мол, это дело, но Волк сам обмолвился:
– Не хотят сразу крупную партию подогнать. Страхуются. Хотят для начала пробный шарик прокатить – килограммчик.
В Москве остановились в «Звездной». Снова начались какие-то встречи и переговоры. Приехал из Владимира Козырь, потом Еврей. Приходили и уходили люди – узбеки, русские и даже негр… В воздухе витал запах Больших Денег.
– Иван, – спросил Козырь, – ты город Выборг знаешь?
– Бывал, – пожал плечами Таранов. – А что?
– Нужно съездить… Чухонцы интерес проявляют.
Таранов и Волк вылетели в Петербург. В переполненном гадюшнике Шереметьево Иван улучил момент – позвонил из автомата Лидеру.
– Господи, – сказал Лидер. – Иван! Иван, ты где?
– В Шереметьево, через два часа буду в Пулково.
В Санкт-Петербурге моросил дождь. Нормальный петербургский дождь. Таранов смотрел в покрытый каплями дождя иллюминатор «ТУ-134» на панораму города, и у него тоскливо сжималось сердце – разве так возвращаются домой? Разве так?
По салону прошла стюардесса, проверяя, застегнули ли ремни. «ТУ» снижался. Промелькнуло Южное кладбище. Волк положил под язык какую-то таблетку.
– Нехорошо? – спросил Иван.
– Да уж сесть бы поскорее… боюсь высоты.
