- Ладно. Отвлеклись мы с тобой от главного. Думаю, не хулиганы Петруху Филимонова грохнули. Пасли его по-взрослому. Значит, тому есть причины. Ты вот что помни, Сева: не к жене своей придираться сейчас надо, а с Таганцевым конкретно разбираться. У меня перед теми людьми, - Лозовой показал на потолок, - свои обязательства имеются. А ты, как ни суди, как ни ряди, на Дороге жизни со своими остолопами проблемы не решил. Так что давай, езжай пока домой, продумай все хорошенько. А решить все вопросы с Таганцевым… у тебя на это есть три дня, не более.
Как только Горбушкин вышел из кабинета полковника Лозового, по внутреннему телефону начальнику милиции позвонил оперативный дежурный.
- Товарищ полковник! Дежурный старший лейтенант Пахомов. Только что сообщили из РОВД Калининского района. У себя на балконе повесился сержант Потапов.
- Что?! - обалдел Лозовой. - Повесился?
- Ну повесился или повесили, с этим эксперты сейчас разбираются. Одно ясно, товарищ полковник: он умер.
- Вот гадство! - выругался Лозовой вслух, положив трубку.
Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сделать правильный вывод из всего происходящего: Филимонов и Потапов погибли не случайно. Таких случайностей не бывает.
Словно в подтверждение этого, раздался телефонный звонок. Лозовой снова ухватился за трубку, которую только что опустил на рычаг.
- Юрий Олегович? - пророкотало по связи.
- Да, слушаю вас, - недовольно ответил полковник.
- Полковник Бережной, - представился голос. - Зовут меня - Альберт Николаевич. Служба собственной безопасности. Мы не могли бы с вами увидеться?
- Что, прямо сейчас? - Лозовой взглянул на наручные часы. Стрелки показывали два часа ночи.
- Нет! Ну, зачем же так поздно. Лучше рано, чем поздно. Это - что касается нашего конкретного случая. Не найдется ли у вас возможности заехать ко мне утром, часиков эдак в девять?
- Хорошо, я приеду, - севшим голосом ответил Лозовой.
«Ну вот и развязка», - грустно подумалось ему. Полковники из ССБ просто так в два часа ночи никому не звонят. К тому же, Юрий Олегович, будучи неплохим оперативником, доподлинно знал цену этому вежливому и спокойному тону, которым попросил его о встрече Бережной.
Договорился о свидании на утро, а «наружку», небось, уже выставил. Теперь и шагу без его присмотра не ступишь. Допрыгался.
Тяжело вздохнув, он опустил голову на скрещенные на столе руки и, не в силах больше сопротивляться усталости, уснул прямо на рабочем месте.
Глава 12
- Рэмбо, говоришь? Хм-м! - усмехнулся Фергана, искоса посматривая на Андрея, потягивая свое любимое грузинское вино и разминая в крючковатых пальцах папиросу. Он вообще не признавал никаких виски, джинов и прочей модной дребедени, отдавая предпочтение «Хванчкаре», которую ему регулярно передавали «законники» из Грузии. И табак курил исключительно в папиросах «Беломор». Между нами говоря, Фергана изредка позволял себе заменять обычный табачок в гильзе травкой-анашой. То бишь, марихуаной. Но это - очень редко, когда он уставал от ежедневной маеты и появлялось желание немного оттопыриться.
- Почему Рэмбо? - не согласился с ним Таганка. - Просто эти менты - мое дело. Я сам с ними разобраться должен. Ни к чему братву сюда втягивать.
- Можешь не втягивать, - сказал старый вор. - Но только не сломайся, смотри. Один за всем не углядишь, всего не предусмотришь. А пацаны твои для того и существуют, чтобы за тебя во всех базарах мазу держать. Ты кто? Ты - пахан, говоря по-старорежимному. И не твое это дело - стальным пером в подворотнях размахивать. На то бойцы помоложе найдутся. Усек? Я ведь, когда тебе советовал с Горбушкиным разобраться, имел в виду что?
- И что же? - переспросил Таганцев, прихлебывая из бокала красное вино.
- А то, чтобы ты организовал это дело, а не лез сам на рожон. Ты беречь себя должен. Что у тебя, «быков» мало?
- «Быки», Фергана, тоже люди. И жить хотят, между прочим.
- Между чем они жить хотят? Не смеши меня! Каждый из них, когда шел к тебе в бригаду, хорошо знал, на что шел. А раз так, то пусть каждый делает то, что ему положено. Твои дела должны быть масштабнее. Тебе к большим целям стремиться нужно, а не трупаков по Питеру разбрасывать. А молодежь пусть воюет на здоровье. У меня, например, на тебя совсем другие планы…
«Ну вот, это - ближе к теме!» - подумалось Андрею.
Разумеется, хитрый вор не для того пригласил к себе Таганцева, чтобы всерьез побеспокоиться о его житье-бытье. Тогда - для чего?
- Какие планы? - спросил Таганцев. Хотя, мог и не спрашивать. Фергана юлить по-любому не стал бы. Чего ради, спрашивается, ему перед Таганцевым, не законником, не авторитетом, не блатным даже, находящимся, к тому же, в бегах, высокую драматургию разыгрывать?
- Вчерашним днем живешь, Андрюша, - проговорил Фергана. - Гангстерские законы в городе насаждаешь. А законы эти устарели давно.
- Вот как?! - воскликнул Таганцев. - А кто же меня учил: убивай, чтобы жить? Не ты ли, Фергана?
- Да, я учил, - согласился вор. - Но, прости, забыл объяснить тебе, что убивать можно по-разному. Меняется мир - меняются люди и, уж тем более, меняются правила игры. Теперь и словом убить можно, и бумажка с нужной подписью подчас убивает не хуже ножа или пистолета. Сечешь?
- Нет, не секу, - ответил Таганцев. - Слушаю вот тебя и в толк никак не возьму, куда ты клонишь.
- Да никуда я не клоню! - громче обычного произнес Фергана. - Говорю тебе просто: времена открытого беспредела канули в лету! Ты сам-то посмотри - где теперь старые братки, что в начале девяностых по стране куролесили? Да все они до одного в земле по кладбищам разбросаны!
- Ну не все, - попытался возразить Таганцев.
- Вот! - воскликнул Фергана. - В этом - главная суть! Не все. Те, кто поумнее оказались, живут и по сей день припеваючи. Но - где живут?
- Где? - Андрей долил себе в бокал еще вина. - На Кипре? В Америке? В Южной Африке?
- Не угадал. Ты сам по япониям шлялся и знаешь: за бугром нашему брату ловить особо нечего. Так, отсидеться годок-другой - еще куда ни шло. А все мощные дела как были в России, так и остались. Братва с головой давным-давно в наглую бандитствовать бросила. Легализовались люди, поумнели. Они теперь президенты акционерных обществ, банкиры, депутаты! А ты кто? Кто ты такой, я тебя спрашиваю?!
- Погоди, Фергана, - Андрей скрипнул зубами. - Сбавь обороты. Я под ворами «синими» никогда не ходил. И никто не давал тебе права допрашивать меня здесь. Если есть предъява - говори, перетрем. А учить меня жизни не советую.
Наверное, Таганцев очень убедительно произнес эти слова, потому что старый вор тут же умерил свой пыл и погасил разбушевавшиеся эмоции.
- Ну что ты, что ты, Андрей! - с интонацией доброго старшего товарища
