Потом мы впятером сидим в гостиной, и каждый при этом занимается своими делами:
Я подробно, ничего не скрывая, рассказываю о поездке в Гибралтар. О том, как сволочь Андрюша, когда получил «документы и приватные ключи от Богдановских счетов в Интернет-банке», решил бросить меня, бедную, на чужбине, оставив мне пустую кредитку и неоплаченный счет за гостиницу. Правда, к тому моменту так и не сумел сделать правильных выводов, что я не сельская Марфа, и, чтобы меня выкрутить, [109] надо быть академиком. Но стать академиком этому бажбану никогда не суждено.
Олег постоянно названивает кому-то по мобильному телефону, с кем-то о чем-то договаривается, не спросив разрешения, называет мой адрес и отдает распоряжения, чтобы немедленно подъезжали сюда. При этом (я даже не сомневаюсь), не пропускает ни единого слова из того, что я сейчас говорю.
Ляпидев… Черт! Пляцидевский, разложив, словно пасьянс, на журнальном столе деловые бумаги, которые я получила от «Кеннери, Спикман, Бэлстрод и Гарт», с азартным блеском в очках занимается их изучением, и сразу видно, что понимает он в них в сто тысяч раз больше меня, дилетантки. «Недаром Олег прихватил с собой только этого шпыня, сказав, что остальных без труда найдет и в Петербурге. В отличие от них, Даниил Александрович, похоже, незаменим», — в конце концов прихожу я к выводу.
Почти двухметровый и более чем стокилограммовый мордоворот Костя зацепил свои солнцезащитные очки дужкой за ворот футболки и не сводит похотливого взгляда с Тамары — пожалуй, единственной, кто делает вид, что внимательно слушает мою печальную повесть о своих злоключениях на юге Испании.
— Ни на один из этих документов, конечно, нет копий, — говорит Пляцидевский, дождавшись хэппи-энда моих приключений в Гибралтаре, когда я в одном из банков на Кэннон-стрит обналичила немного деньжат, открыла счет и оформила туристический ваучер, чтобы расплатиться за люкс в «Джордже Элиоте» и купить обратный билет до Петербурга. — Первое, что мы должны сейчас сделать, — это поехать к нотариусу, всё отксерить в нескольких экземплярах, все заверить, а оригиналы поместить на хранение в банк. Заодно оформим доверенность на меня на представление твоих интересов там, где дело будет касаться наследства. В первую очередь — в «Богатырской Силе».
— Вы адвокат? — интересуюсь я. Хотя, можно было бы и не спрашивать. Что Даниил Александрович «доктор», видно с первого взгляда.
— Крючкотвор, и притом очень достойный. — Гепатит наконец закругляется с телефонными переговорами и бросает трубу на диван рядом с собой. — За всё, что остаюсь после смерти Богданова, сейчас начнут грызться такие бульдоги, что тебе лучше держаться от них как можно подальше. Сегодня же ты уедешь из города и зашхеришься так, что об этом не буду знать даже я. А здесь начнется война. Нешуточная война!!! — акцентирует последнюю фразу Олег. — Притом, вестись она будет одновременно на двух фронтах. Первый фронт — там, где подставляют, убивают, захватывают заложников, любыми методами добывают информацию. Здесь командование я возьму на себя. А вот Даниил Александрович будет орудовать на другом фронте. Там, где бои кипят в шикарных офисах, залах судебных заседаний и кабинетах номенклатуры. Ему не впервой выигрывать такие сражения…
Олег намерен продолжить, но я ему не даю. Отчеканиваю:
— Я никуда не уеду! — Таким тоном, чтобы всем сразу стало ясно, что это решение окончательно и обжалованию не подлежит.
— И сольешь за здорово живешь Бондаренке и иже с ними самый крупный и, к тому же, единственный козырь, который сейчас есть у нас на руках, без которого мы обречены на безоговорочный проигрыш, — не спорит, а лишь хладнокровно констатирует Гепатит. — Не станет тебя, не будет и смысла продолжать заниматься всем этим проектом. А тебя, если не спрячешься, не станет уже очень скоро. Какой толпой стояков себя ни обставь, к каким предосторожностям ни прибегай, тебя шлепнут — я отвечаю. И сделают это оперативно — если не завтра, то послезавтра уж точно. Против тебя пустят таких волкодавов, что с ними не сравнится никто ни в ЦРУ, ни в Моссаде. Не посчитаются ни с какими затратами, чтобы убрать с пути к миллиардам единственную наследницу. «Нет человека, нет и проблемы», — если не будет тебя, не останется той преграды, что сейчас стоит на пути у того человека, который стремится прибрать к рукам «Богатырскую Силу».
— Зачем обязательно убивать? — неожиданно вмешивается в разговор до сих пор скромно помалкивавшая Тамара. — Куда проще предложить Вике продать эти чертовы акции. Сунуть дурехе за отказ от прав на охранное агентство и «Богатырскую Силу», скажем, лимонов десять «зеленых», оформить «грин карту» где-нибудь в теплой Италии и посоветовать никогда больше не появляться в России. И nо problem! Никаких дорогостоящих киллеров, никаких заморочек с легавыми.
— Во-первых, — поворачивается к Томке Олег, — от заморочек всё равно не застрахуешься. Только они тогда уже будут не с мусорами, а с… Короче, обжаловать сделку по отчуждению кому-либо своих прав держателя контрольного пакета обыкновенных… В концерне фигурируют только такие? — отвлекается от Тамары Ласковая Смерть, переводя взгляд на Пляцидевского, продолжающего «составлять пасьянс» из деловых бумаг на журнальном столе. — Никаких золотых или привилегированных акций?
— Только обыкновенные, распределенные между тремя юридическими лицами, закрепленными в специальном реестре акционеров, — четко рапортует Даниил Александрович. — Один из экземпляров реестра сейчас передо мной. Здесь сделана ссылка на то, что он продублирован в электронном варианте.
— Конечно… Так вот, — вновь обращается к Тамаре Олег, — обжаловать в арбитраже эту сделку с отчуждением акций — пару раз плюнуть. И совсем не исключено, что она будет признана недействительной. Представляешь, какой маракеш, какой облом для тех, кто всё это организовал! Итак, это первое, почему недостаточно откупных и «грин карты» в «теплой Италии». Почему Виктория Карловна Энглер должна сгинуть абсолютно бесследно. Второе гораздо банальнее — это стиль работы Шикульского, который как не привык оставлять за своей спиной тех, кто впоследствии может учинить ему геморрой, так и абсолютно нещепетилен в методах устранения подобных людей. Подтверждение этому — гибель Богданова. Усвоила, Дина?
— Не Дина, а Тома, — автоматически поправляет Олега уже давно привыкшая к своему новому имени Тамара. — А почему среди этих бумаг нет ни одной акции? — состроив глупенькую гримасу, кивает она на покрытый бумагами журнальный стол. И… И далее на протяжении сорока минут я сижу, тупо слушая, как Пляцидевский и Гепатит наперебой объясняют моей закадычке, что никаких красивых бумажек, какими мы, дуры, привыкли представлять себе акции, в данном случае не существует…
— …потому, что ни единой эмиссии с момента своего основания концерн не провел…
— …хватает того, что все права и взаиморасчеты держателей акций закреплены в учредительных документах и специальном реестре…
— …да и никакой необходимости в привлечении инвестиций через выпуск даже обыкновенных именных акций нет. К тому же, в Уставе оговорено, что проект эмиссии утверждается лишь стопроцентным положительным голосованием на совете акционеров…
— …всего их двенадцать человек, в этом совете, включая правопреемницу Василия Сергеевича Вику, которая и является номинальным собственником концерна…
— …из остальных одиннадцати девять, если не консолидировались между собой и не набрали в совокупности пяти процентов голосующих акций, обладают лишь совещательными голосами и никакого интереса не представляют…
— …они и так не представляют. Пассивные бенефициары, которых волнуют лишь дивиденды…
— … еще двое — те, что из Скандинавии, — миноритарные акционеры. Отстаивают интересы портфельных инвесторов…
— …«Престиж» и «Богданов и Пинкертон» — афиллированные кампании, в которых полноправным хозяином был Василий Сергеевич, а теперь ты, Виктория. Между прочим, две эти фирмы в совокупности владеют шестьюдесятью процентами акций «Богатырской Силы»…
— …уставной капитал ООО «…Пинкертон» распределен между Богдановым и его дочерью как восемьдесят к двадцати…
— …в процессе переоценки основных фондов эмитента…
— …без тщательной аудиторской проверки не обойтись…
— … передаточные распоряжения…
— …бездокументарные акции…
