глаза. Он не мог двигаться. И никогда больше не смог, потому что Тихоня поставил ногу ему на шею и сильно надавил. Шейные позвонки разошлись, и еще один подонок отправился к чертям.
К этому моменту Глухарь вынул из-за пазухи «вальтер» и, направив его на стоявшего у стойки бандюка в гонтовом кепаре, спросил:
- Дедушку помнишь?
- Какого дедушку? - изумленно спросил тот, совершенно не понимая, что происходит, и подвигаясь к двери в подсобку.
- Обыкновенного, - ответил Глухарь, - старенького.
И выстрелил бандюку чуть пониже козырька.
Голова у того дернулась, и он, уже мертвый, упал за стойку, придавив ноги оцепеневшего от страха полупьяного Ботвинника.
В другой комнате братки собрались было прессовать несчастного Садовского, как вдруг из торгового зала раздался крик, а затем через несколько секунд - выстрел. Развернувшись, они бросились обратно, на ходу вынимая из карманов оружие. Два «Макарова» и один нож - вот и все, что у них было. Да еще неимоверный понт, буйно разросшийся на благодатной почве страха, который они внушали беззащитным людям.
Первым из подсобки выскочил Гвоздь и тут же получил в голову сразу из двух стволов. Выронив пистолет, он рухнул под ноги спешившему следом с ножом в руке Брателле. Брателла споткнулся и, упав мордой вниз, напоролся щекой на нож. Ему было больно, но недолго, потому что Блэйд дважды выстрелил ему в область левой лопатки.
Высунувшийся из коридора Мурзик увидел, что дело плохо, и тут же бросился обратно. Он рассчитывал выбраться через черный ход, дверь которого обычно была не заперта. Так бывало обычно, а сегодняшний день был совсем не обычным, так что ему не повезло. Подергав ее, Мурзик, матерясь, бросился обратно и, открыв заскрежетавшую железную дверь, спрятался в тесной и темной кладовой.
Блэйд и Тихоня, который теперь тоже вынул «вальтер», осторожно направились в глубину темных вонючих коридоров. Глухарь и Березай остались в зале.
Опухшая девушка равнодушно смотрела на происходящее, а ее кавалер был занят важным делом, от которого отвлекся на секунду лишь тогда, когда прозвучали выстрелы. Мельком взглянув на валившихся на пол бандитов, он вернулся к прерванному занятию и продолжил отмерять нужную пропорцию «Льдинки», которая, будучи соединенной с обыкновенной водопроводной водой, превращается в превосходный эликсир забвения.
Глухарь закрыл входную дверь и задвинул штырь, а Березай подошел к испуганному Ботвиннику и сказал ему:
- Налей соточку.
Ботвинник трясущейся рукой налил, и Березай сказал:
- А теперь выпей. Смотреть страшно, как тебя колбасит!
Ботвинник послушно выпил. Березай сказал:
- Ну вот, теперь другое дело. Будь здоров! Ботвинник закивал, и Березай, облокотившись на стойку, спросил:
- У тебя память хорошая?
Ботвинник опять закивал, и Березай, огорченно покрутив головой, посетовал:
- Это плохо. А может быть, у тебя все-таки плохая память?
Ботвинник собрался было опять затрясти головой, но Березай сказал:
- Да ты не кивай, ты словами скажи!
- Плохая память, очень плохая, - просипел Ботвинник, задавливая не желавшую проходить куда надо ядовитую водку.
- Вот и хорошо. И когда тебя будут спрашивать о нас…
- Ничего не помню. Сразу дали по голове, и ничего не помню.
- Молодец, - похвалил его Березай и, повернувшись к Глухарю, подмигнул ему. Глухарь кивнул и сказал:
- Люблю понятливых людей!
В это время Мурзик, заскочив в темную кладовую, вытащил из кармана мобильник и нажал на кнопку. В темноте засветились кнопки, и, набрав номер, Мурзик, подпрыгивая от нетерпения, прижал трубку к уху. Услышав ответ, он быстро заговорил громким шепотом:
- Слушай, Рыжий! Мы к Ботвиннику заехали, а тут пришли какие-то быки и всех завалили. Я один остался. Сижу в кладовке.
В коридоре прозвучали быстрые шаги и смолкли у двери, за которой сидел в темноте перепуганный Мурзик.
- Да я не знаю, кто это, - в отчаянии выкрикнул он в ответ на вопрос из трубки.
- Как не знаешь? - раздалось из-за двери. - Отлично знаешь! Вы, козлы, зачем Червонца покалечили?
Ужаснувшийся Мурзик все понял и, зашарив рукой по двери в поисках засова, закричал в трубку:
- Это желваковские! Всех положили, я один остался.
Из- за двери послышалось:
- И тебя сейчас положим. Открой, Володенька…
Засова на двери не было и Мурзик понял, что пришел конец.
Он бросил трубку и выхватив из кармана «Макаров», наставил его в темноте в сторону двери.
Дверь, тихо заскрипев, приоткрылась на несколько сантиметров, и по полу кладовки прокатился какой-то предмет. Страх схватил Мурзика за обнажившиеся кости, и он понял, что это была граната.
- Суки, падлы! - только и смог он вспомнить в такой важный в его жизни момент.
Через несколько секунд в тесной кладовой прозвучал удар грома. Дождя не пошло, но в Мурзике образовалось около пятидесяти липших дырок, и на полу все-таки образовалась лужа. Она была черного цвета и ее не было видно в темноте.
Проходя мимо открытой двери, через которую было видно сидевшего на полу у батареи Садовского, Тихоня спросил у Березая:
- А с этим что?
Березай взглянул на человека, из-под задравшейся штанины которого был виден протез, и ответил:
- Менты освободят.
Они вышли в зал, и Березай сказал:
- Все, поехали дальше.
Глухарь отпер входную дверь, и они стали подниматься на улицу. Навстречу им на ступени шагнула какая-то помятая личность, направлявшаяся вниз, к Ботвиннику в гости.
Огромный Тихоня встал у личности на дороге и недобро сказал:
- Закрыто. Переучет.
Личность развернулась и уныло побрела в другое место.
Желваковские спецы уселись в машину, и Блэйд, заводя двигатель, сказал:
- Теперь в Купчино.
В Купчине, на улице Салова, в ее кривой и малолюдной части находился деревообрабатывающий цех. В одном из его помещений действительно стояли станки, высились штабеля досок, из которых четверо алкоголиков делали какую-то
