казалось, будущее династии вроде бы обеспечено! Увы, лишь четверо из них вступило в брак и лишь у регента была одна-единственная законная дочь. Заботясь о том, чтобы корона перешла к достойным наследникам, Георг III всех своих детей воспитывал в строгости, он приглашал к ним наставников-немцев и не баловал деньгами. Напрасный труд: погрязшие в долгах принцы весело и на широкую ногу жили со своими любовницами, от которых приживали внебрачных детей. Все они люто ненавидели друг друга, из-за их ссор, капризов и резкой смены настроений политическую жизнь страны постоянно лихорадило.
Регент был безумно влюблен во вдову-католичку Марию Фицгерберт, с которой якобы тайно обвенчался. Эти слухи он упорно отвергал. Долгов у него было на 400 тысяч фунтов стерлингов, и, чтобы получить у парламента новые субсидии, он согласился на брак с одной из своих немецких кузин, Каролиной Брауншвейгской, которую никогда прежде не видел, и женился на ней в марте 1795 года. Принцесса была толстой, с волевым подбородком и внушительным бюстом, и никогда не мылась. «Мне дурно, дайте мне скорее рюмку коньяку!» — воскликнул принц, увидев ее в первый раз. Он не испытывал к ней ничего, кроме отвращения. Принцесса сама признавалась, что их супружеские отношения продлились всего одну ночь. Ночь была единственной, но увенчалась успехом: спустя девять месяцев, 7 января 1796 года, на свет появилась принцесса Шарлотта, единственная наследница престола, чье рождение ознаменовало собой окончательный разрыв между ее родителями.
Второй сын Георга III — герцог Йоркский — был любимцем отца. Образованный и серьезный, он был назначен главнокомандующим английской армией в войне с Наполеоном, но проявил себя весьма посредственным военачальником, если не сказать — совершенно бездарным. Зато он попытался реорганизовать армию, в которой царила полная неразбериха. К несчастью, его любовница Анна Кларке втянула его в спекуляцию наградами и сильно скомпрометировала. У него не было детей от законной супруги Фредерики, которой он открыто изменял, что странным образом сказалось на герцогине: «Она почти не спала, час-два, не больше. Вставала, одевалась, завтракала в три часа утра, после чего шла гулять со всеми своими собаками и почти никогда не возвращалась домой раньше обеда».
Третий — Уильям, герцог Кларенс — в тринадцать лет пошел служить на флот. «Я хочу, чтобы с ним обращались без всяких церемоний», — потребовал его отец. В 1790 году Уильям влюбился в актрису Доротею Джордан, имел от нее десять внебрачных детей, получивших фамилию Фицкларенс, и жил с ними в Буши-хаусе, обремененный огромными долгами.
Четвертый — герцог Кентский, будущий отец Виктории — был «далеко не худшим в этой компании, но внешне малосимпатичным». Он был толстым, с редкими волосами и крашеными бакенбардами, отец и братья ненавидели его за лицемерие. Веллингтон прозвал его «капралом» за то, что тот мнил себя великим стратегом и хвастался своими победами в Канаде, на Антильских островах и в Гибралтаре, а служившие под его началом солдаты терпеть его не могли. Он семь лет провел на военной службе в Германии, где стал ярым приверженцем железной дисциплины, которую пытался насаждать в своих войсках. За малейшую небрежность в ношении формы его провинившиеся подчиненные получали по сто ударов кнутом. Солдаты бунтовали и дезертировали. Одному несчастному, которого поймали в какой-то канадской таверне, всыпали девятьсот девяносто девять ударов кнутом. Другого приговорили к смерти и перед казнью заставили его, облаченного в саван, пройти за собственным гробом по улицам Оттавы. Герцог гарцевал на коне во главе маленькой процессии. В 1803 году, после последнего бунта его солдат в Гибралтаре, его отозвали в Англию, и он удалился в свое имение в Илинге, где жевал и пережевывал свои военные поражения в компании старой любовницы, француженки по имени Жюли де Монжене де Сен-Лоран.
В пику своему брату-регенту, он демонстрировал либеральные взгляды, посещал салоны вигов и богатейшего промышленника, увлекшегося идеями социализма, Роберта Оуэна. Правда, злые языки утверждали, что в Оуэне его интересовали не столько передовые идеи, сколько кошелек, в который герцог, настоящий мот, без конца запускал руку. Его долги были столь велики, что в августе 1816 года он был вынужден бежать от кредиторов в Брюссель.
Оставались еще три сына: герцог Суссекский, великий магистр франкмасонов, имевший двоих детей от леди Августы Мюррей, брак с которой так и не был признан. Герцог Камберлендский, худший из всех со своим черепом головореза, сплошь покрытым шрамами от ран, полученных на войне. И, наконец, герцог Кембриджский, ничем не примечательный и неженатый. Что касается дочерей, то все они, по велению отца, жили в строгом затворничестве. Трем из них все же удалось выйти замуж, но их дети умирали в младенчестве. София в 1800 году родила сына от старого конюшего своего отца, но никто никогда не видел этого бастарда, чье появление на свет переполнило чашу терпения Георга III и окончательно помутило его рассудок.
Шарлотта, дочь регента, была любимицей нации. Заложница непрекращавшихся конфликтов между родителями, она выросла, воспитанная как мальчик и не слишком отягощенная моральными принципами. В семнадцать лет она превратилась в капризную, очаровательную и вполне созревшую для замужества барышню. В 1813 году регент решил выдать ее замуж за наследного принца Оранского, дабы упрочить связи Англии с Голландией и укрепить свои позиции в Антверпене, который являлся плацдармом британской торговли в Европе. Белокурая принцесса, увидев жениха, которого ей прочил отец, пришла в ужас: «Он мне кажется таким уродом, что я порой ничего не могу с собой поделать от отвращения и отворачиваюсь от него, когда он со мной разговаривает. Я с радостью бы побыстрее вышла замуж, чтобы обрести свободу, но только не за принца Оранского...»
Но, подчинившись воле отца, она согласилась еще раз встретиться с этим неуравновешенным и эгоистичным человеком, который жил лишь ради азартных игр и женщин. В марте посол Голландии официально попросил ее руки. Но в июне все разрушилось: Шарлотта категорически отказалась жить по полгода за границей.
Тогда она обратила свое внимание на племянника прусского короля. Отец посадил ее под замок. И тут появился новый претендент на ее руку — Леопольд Саксен-Кобургский. Этот немецкий принц служил в русской армии и после Ватерлоо прибыл в Англию в свите российского государя. Он каждый день прогуливался верхом на лошади по парку, чтобы издали поприветствовать принцессу. Та благосклонно отнеслась к ухаживаниям Леопольда, но регент пришел в ярость, что какой-то младший отпрыск правящего дома крошечного Кобургского княжества осмеливается заглядываться на его дочь, и не собирался сменять гнев на милость. Но это не испугало молодого человека. Ему пришлось уехать из Англии на конгресс в Вену, и он переписывался с Шарлоттой при посредничестве Эдуарда, герцога Кентского, для которого не было большего удовольствия, чем возможность досадить брату. Конюший герцога служил влюбленным курьером.
Регент не смог побороть упрямства дочери и в феврале 1816 года пригласил Леопольда в свой Красный павильон в Брайтоне. У принца было прекрасное воспитание, и к тому времени он уже успел снискать благосклонность двора. И народа тоже. Спустя три месяца ко всеобщей радости молодые люди сочетались браком в Карлтон-хаусе.
Леопольду удалось таким образом обеспечить свое будущее, а своенравной принцессе — отстоять свою свободу. Поселились они в Мальборо-хаусе. Но самые счастливые дни провели в своем загородном имении Клермонт в двадцати километрах от Лондона. Этот очаровательный замок с колоннами в палладианском стиле и парк площадью в восемьдесят гектаров были куплены парламентом и преподнесены им в качестве свадебного подарка от нации. Когда пышнотелая Шарлотта принималась хохотать во все горло или топать ногами, серьезный Леопольд шептал ей на ушко: «Тихонько, тихонько», и она прозвала его «господин Тихонько». Но они были искренне привязаны друг к другу и любили петь дуэтом перед друзьями, например, перед герцогом и герцогиней Орлеанскими, которые жили по соседству с ними в Твикенгеме. «Мой хозяин самый лучший супруг, какого только можно найти на всех пяти континентах. Что касается его жены, то ее любовь к нему так велика, что сравнима лишь с величиной британского долга», — растроганно воскликнул как-то их личный врач Штокмар, приехавший в Англию вместе с Леопольдом из Кобурга.
Наследник! Вместе с ними о нем мечтала вся Англия! После двух выкидышей Шарлотта вновь была беременна. На этот раз роды ожидались в октябре. Октябрь наступил, дни шли за днями, а ребенок все не появлялся на свет. Молодой женщине регулярно делали кровопускания и ставили клизмы. Ей рекомендовали поменьше есть, но это не улучшало состояния ее здоровья. Она впала в депрессию и очень жалела о том, что рядом с ней не было ее матери: та жила в Италии в окружении богемы. Шарлотта написала ей умоляющее письмо, но оно осталось без ответа.
