пассивную, зависимую роль, приближаясь по своему положению к вассалам великого князя. В новом государственном порядке, складывающемся в Москве, для старых удельных традиций фактически нет перспективы.
Наступление на права удельных князей Московского дома в начале 70-х годов XV в. не изолированное явление. Зимой 1474/75 г. «продаша великому князю Ивану Васильевичю князи Ростовстии свою отчину; половину Ростова с всем: князь Володимер Андреевичъ, и брат его князь Иван Ивановичъ, и со всеми своими детми и з братаничи. Князь же велики, купив у них, дасть матери своей ту половину, великой княгине Марие»20. Сделка с ростовскими князьями имеет прямое отношение к конфликту великого князя с братьями и его разрешению. Великая княгиня Мария Ярославна, дав часть своей «опришнины» сыну Андрею и помирив его тем самым с великим князем, в свою очередь получила некоторые земли ростовских князей. Это весьма показательно. В середине 70-х годов великий князь фактически распоряжается землями уделов, рассматривая их как своего рода резервный фонд при заключении тех или иных политических сделок. Но дело этим не ограничивается. Принципиально важный факт: Ростовское княжество как таковое исчезло из политической системы Русской земли — один из старейших и важнейших уделов эпохи Всеволода Большое Гнездо прекратил свое существование. Потеряв остатки своих суверенных прав, ростовские князья окончательно перешли в разряд князей-вотчинников, служилых людей великого князя.
Крупные внешне- и внутриполитические успехи (победа над Казанью, разгром новгородского боярства, отражение первого нашествия Ахмата) дали Ивану III возможность приступить к широкому пересмотру удельно-княжеской системы, фактически — сделать важный шаг к ликвидации ее.
Победа Москвы над новгородской боярской олигархией не могла не отразиться и на положении Господина Пскова — другой феодальной республики, упорно боровшейся за сохранение своей внутренней автономии, своего социально-политического уклада, освященного вековой традицией. Уже буквально на следующий день после Коростынского мира, ставившего Новгород под полный контроль московского правительства, появились новые оттенки в отношениях между Псковом и его князем- наместником — ответственным и полномочным представителем Москвы в Псковской республике.
18 февраля 1472 г. «весь Псков», т.е., очевидно, псковское вече, посылает в столицу делегацию в составе посадника Микиты Ларионовича и двух бояр бить челом о назначении наместником князя Ивана Стриги Оболенского21. Это — свидетельство конфликта между Псковом и наместником князем Федором Юрьевичем Шуйским, который, «сам надо Псковом творячи силно», в то же время жаловался на псковичей великому князю («нача на Псков к великому князю засылати грамоты»). Федор Шуйский — тот самый князь, который хорошо зарекомендовал себя в глазах псковичей как воевода в походе 1463 г., в 1467 г. был назначен во Псков по просьбе самих псковичей, был торжественно встречен и в течение ряда лет пользовался, видимо, достаточным авторитетом, активно участвуя в политической жизни Псковской республики. В чем же суть перелома в отношениях Пскова к этому князю? Прямой ответ на этот вопрос в источниках отсутствует. Можно только высказать предположение, что причина конфликта кроется в каких-то действиях князя, направленных против интересов псковского боярского руководства в целом — против политических порядков феодальной республики. Неудивительно, что взаимное недовольство проявилось именно после Шелонской битвы — московский наместник стал проводить в феодальной республике более жесткую политику, следуя, вероятно, указаниям своего правительства.
1 августа в Москву прибыло новое псковское посольство во главе с Трофимом Кипрешевым и Юрием Сестниковым просить князем Ивана Бабича «или Стригина брата Ярослава»22. Приезд псковских послов совпал с критическими днями первого нашествия Ахмата: шли бои за Алексин, и великий князь находился при войсках, развернутых на рубеже Оки. Псковские послы отправились к нему в Коломну и получили удовлетворение своей просьбы — князем был назначен Ярослав Оболенский.
Прибытие нового, пятого по счету, московского князя-наместника состоялось только 19 февраля 1473 г. Ярослав Оболенский был торжественно встречен псковичами и 21 марта поцеловал крест «на вече к Пскову на суду и на пошлинных грамотах и на всех старинах псковских»23.
Шли тревожные месяцы очередного обострения отношений с Орденом в связи с окончанием срока перемирия. Назначенные на сентябрь 1472 г. переговоры не состоялись — немцы не прислали своих послов, а длившиеся целую неделю переговоры на Нарове в начале июля 1473 г. ни к чему не привели. После неудачи переговоров Псков обратился к великому князю, «чтобы боронил и на коня всел за дом святой Троицы, как и преже сего стояли его прародители противу немец». Неудачей закончились и переговоры с послом магистра, длившиеся три недели в Новгороде: немецкая сторона отказывалась продлить перемирие с русскими. 29 августа псковский гонец привез из Москвы официальное уведомление великого князя о его готовности «на конь всести со всеми силами русскими» в случае нападения Ордена на Псков24.
Серьезность положения, грозившего войной, заставила псковичей в третий раз обратиться за конкретной помощью — «чтобы князь великий или сам на конь всел, или сына послал, или брата». Псковский посол Игнатий Иголка застал великого князя 1 октября в подмосковном селе Острове. Великий князь снова подтвердил свою готовность выступить на защиту Пскова. Его гонец Стефан Острый передал псковичам: «В кое время велите, отчина моя, силе моей, войску, у себе быти»25. 25 ноября, по окончании осенней распутицы, во Псков прибыл гонец с извещением, что московские войска под командой князя Данилы Дмитриевича Холмского стали на рубеже Псковской земли. Отрядив посадников, сотских и бояр из концов для торжественной встречи великокняжеского воеводы, победителя в Шелонской битве, псковичи очистили для постоя войск все Завеличье. В течение нескольких дней в город «беспрестанно» вступали войска: «Бе бо множество их видети, князей единых 22 из городов, из Ростова, из Дмитрова, из Юрьева, из Мурома, из Костромы, с Коломны, из Переяславля и из иных городов». На защиту Пскова впервые стягивались главные силы Русского государства. «И сперва велми» псковичам было от войск «притузно» — начались грабежи. Однако это длилось недолго. Князь Холмский, въехавший в город 30 ноября, довольно быстро навел порядок и заключил соглашение с псковскими властями: войска стали принимать корм «пословно», продовольствие и фураж на Завеличье стали по очереди доставлять из концов.
Сосредоточение русских войск заставило немецкую сторону возобновить переговоры. В январе 1474 г. в Пскове были заключены договоры о мире между Орденом и Юрьевом Ливонским, с одной стороны, и Псковом и Новгородом — с другой. Это был так называемый Данильев мир26 (по имени князя Холмского).
30 января 1474 г. войска выступили из Пскова, получив богатые дары «за их стояние и оборону»: одно присутствие русских войск в городе обеспечило мирный и благоприятный исход конфликта. Включение Пскова в состав Русского государства — основной факт, определивший всю дальнейшую судьбу вечевого города, и прежде всего обеспечивший его защиту от иноземного вторжения.
В конце июля новые псковские послы, принятые великим князем, услышали многозначительные слова: «Рад есми отчину свою устроено держати, аже ми положите прежних великих князей грамоты подлинныя»27. В отношениях Москвы со Псковом открывался новый аспект. До сих пор эти отношения касались исключительно внешнеполитических вопросов, связанных с Орденом и Новгородом. Теперь великокняжеская власть впервые поставила вопрос о ревизии юридических основ псковского правопорядка. С точки зрения московского правительства, это было реализацией суверенных, верховных прав великого князя на его «отчину».
Вернувшись во Псков 13 ноября после почти полугодичного отсутствия, князь Ярослав Оболенский «нача у Пскова просити и суд держати не по псковской старине». Нарушение старины заключалось в том, что наместник удвоил пошлины и судебные штрафы (продажи). Речь шла, видимо, о попытке полностью подчинить наместничьему аппарату псковское судопроизводство, изъяв его у городских властей. Конечно, это было грубейшим нарушением псковского права, отраженного в Псковской Судной грамоте. Согласно этому документу, в феодальной республике существовал двуединый суд князя и посадника (и соответственно их представителей)28. Нет сомнения, что такая линия поведения наместника не плод его инициативы, а следствие инструкций, полученных им во время
