если первый теракт, здесь, в Берлине, вызвал однозначно отрицательную реакцию, что и понятно, то чуть позже, в процессе следствия, обнаружились всякие интересные вещи, которые изменили отношение общества. Знаешь, как в калькуляторе нажал кнопку, и там, где был минус, стал плюс, или наоборот. Так и тут: в подвале мечети нашли наркотики, и много наркотиков, так много, что даже после взрыва их оттуда увозили мешками, а сколько еще было «унесено ветром», говоря «по-американски», никому не известно. При взрыве погибла вся верхушка мусульманской общины Берлина, а надо тебе сказать, что это совсем не те люди, которые посвятили свою жизнь изучению и толкованию Корана. Кстати, Леша, тебе не приходилось читать Коран? Это книга, в которой можно найти оправдание всему. Если тебе нужно убить врага, открой Коран, и найдешь там аят, где благословляется убийство врага. Если кого-то нужно одарить милостью – есть стихи, призывающие быть щедрым и милосердным. Но это так, к слову. Эти ребята, старейшины мусульманской общины Берлина, держали под собой все Восточные Земли, доставшиеся от бывшей ГДР, и очень много всякого грязного по всей Германии. А что такое коррупция, ты и по России знаешь. Можно поймать карманника, грабителя и даже убийцу, а преступников такого уровня не ловят и не сажают. Получился вроде как подарок немецкой юстиции: был преступник и нет преступника. И никакого тебе Хабеас корпус или презумпции невиновности. Очень удобно, между прочим. Вот после этого общественное мнение начало меняться. Печатные СМИ, которых ты не читаешь, более гибко реагируют на такие колебания во взглядах общества, и теперь большинство изданий, в том числе такие уважаемые, как «Штерн» в Германии или американский «Нью-Йорк Джорнал», относятся ко всему происходящему благосклонно. В Чикаго уничтожена верхушка итальянской мафии северо-востока Америки, в Мексиканском заливе взорвана яхта с главарями Западного картеля Колумбии и заодно конгрессмен, с этим самым картелем крепко повязанный. В Токио гибнет господин Мацумото, один из лидеров якудзы, а в Японии якудза что-то вроде священной коровы, их и критиковать-то не принято, а уж изобразить какие-то полицейские телодвижения в их сторону – вообще немыслимо. Якудза – это отдельная, большая и интересная, история, может быть, когда-нибудь об этом поговорим. Только, боюсь, что не скоро. Что там еще осталось? Читинский поезд это прямой удар по «триадам», по китайской мафии в Москве и по нелегальным мигрантам, то есть те проблемы, которые стоят даже не перед правительством, или силовыми структурами, а перед простыми людьми, которые не могут устроиться на работу, потому что на их место приняли китайца, чьи дети начинают курить анашу, а потом и колоться, потому что опий и производные идут из «Золотого треугольника» и много еще чего, что не так лежит на поверхности. Итак, вывод первый – мировое сообщество сейчас склонно акцептировать подобный способ борьбы с мировым злом.
– Чего склонно делать? – переспросил я.
– Поддерживать, – усмехнулся Сергачев. – Людям нравится, что делает с мафиями господин Голова. И сейчас важно не упустить это настроение... Теперь второй момент всей этой истории. Господина Голову в мире не знают, он известен только в России. И известен, в основном, в двух стыкующихся кругах – уголовном и правоохранительном. И в том, и в другом случае это некая полумифическая личность, устроившая Большой шухер в Большом Городе накануне Большого Праздника. Уркам такие вещи вообще нравятся, эти люди по своей натуре склонны к эпатажу...
Тут Сергачев сделал паузу, с подозрением посмотрел на меня и добавил:
– Эпатаж, Леша, это слово иностранное, оно означает...
– Я знаю, – перебил я Сергачева и без разрешения взял карамельку.
– Теперь главное. Так как в роли Господина Головы выступал ты, то ты и должен стать тем Господином Головой, который встанет во главе всемирной борьбы со всемирной гадостью. Я с братвой в России говорил, теперь они согласны, осознали свою всемирно-исторческую миссию...
– Погодите, Петр Петрович, что значит теперь? Они что, против были?
– А ты за?
– Нет, я этого не говорил, я слушаю пока...
– Поначалу, да, братва на дыбы встала, типа – а кто это такой Голова, какого хера он от всех честных урок говорит? Вызвать его на Большой сход, пусть ответ держит... Много всяких слов было сказано, а потом ничего, мои ребята поработали, объяснили, что к чему, так что люди у тебя будут...
– Какие люди? – поинтересовался я.
– А ты что – один собрался с гидрой мирового беспредела сражаться? Похвально, конечно, но, боюсь, не получится. Нет, Леша, без людей не обойтись.
– А я еще не согласился, – вяло сказал я. – Да и не могу я просто, у меня Светлана, мы крепкую российскую семью создавать будем, времени на мировую гидру совсем не остается...
– Ясно, аргументов у тебя нет, значит – согласен, – Сергачев встал и спрятал банку с леденцами в полиэтиленовый пакет, – я пойду, а ты вживайся пока в образ Великого Борца с мировым злом. Жития святых почитай, великомученика Георгия, который дракона победил, и вообще...
Он ушел, а я остался вживаться в образ, хотя слово «великомученик» мне очень не понравилось.
А после этого случилась трагедия.
В номер ввалился Паша со страшным, цвета несвежего покойника, лицом. Он рухнул в кресло и начал безумно озираться, жадно хватая воздух ртом. Я присел на ручку соседнего кресла и стал с интересом его рассматривать – таким Пашу я еще не видел.
– Сергачев ушел? – наконец выдавил он из себя.
– Только что.
– А куда?
– Он мне докладывает?
– Ну да. Беда у нас, Леха! – он схватил остывший кофейник и жадно, из носика, выпил остатки воды. – Светлану украли!
Я вскочил с кресла:
– Ты чего!
– Сейчас, – он еще раз глубоко вздохнул. – Мы ходили по магазинам. Петрович сказал, води ее как можно дольше, нам поговорить надо. Вот мы по всем подряд магазинам и ходили, Светлана больше смотрела, чем покупала. Бабам же это и надо, особенно когда деньги есть, ходит и чувствует себя хозяйкой положения...
– Паша, не отвлекайся! – взмолился я.
– Так вот, зашла она в магазин, где бельем бабским торгуют, трусики там, лифчики всякие, а я на улице остался, покурить. Вторую сигарету уж выкурил, а ее все нет и нет. Ты понимаешь, это ж такой магазин, белье, его не меряют, его сразу покупают. Это в одежном я понимаю, там сколько угодно времени можно провести, одно померяешь, потом – второе...
– Па-ша! – почти крикнул я.
– Ну что, я сигарету кинул, в магазин заглянул, нет там ее. Магазин хоть и большой, но по дневному времени народу немного, и все, кто есть, как на ладони. Я – к продавщицам, не видали, мол, такой девушки? Они говорят, как же, видали, она минут пять назад с молодым человеком так-то и так-то одетым вышла вон в ту дверь. А там у них не то, чтобы черный ход, а просто дверь на другую улицу выходит, даже не улицу – переулок, Шмутцигвег называется. Там, как понимаешь, ни Светланы, ни молодого человека, вообще – ни души. Ну, я – прямо сюда...
– А позвонить не мог?
– Мог. Не допер, да и магазин этот в двух шагах отсюда, быстрее добежать...
Он вытащил трубку, набрал сергачевский номер:
– Абонент вне зоны досягаемости.
– Бля! – сказал я и рухнул в кресло.
Глава шестаяАх, эта девушка!
В голове был безнадежный вакуум.
Мне приходилось бывать в самых разных переделках, подчас на карту ставилась моя жизнь или жизнь людей, которые были со мной. Но всегда в подобной ситуации был выбор, пусть даже выбор между плохим и очень плохим вариантом развития событий. Сейчас выбирать было не из чего, я просто не знал, что делать. Ясно было, что надо дожидаться Сергачева, но это значит – терять время. Которое может быть очень
