— Есть куда еще расти? — начала расспрашивать заслушавшаяся его рассказом Инга.
— А то! Наука сейчас так стремительно развивается, только поспевай изучать-внедрять, совершенствоваться. Я больше года проработал в Европе: Германия, Франция, Голландия, что-то вроде обмена опытом различных школ и направлений. А сейчас у нас потрясающий проект во Владике.
— Наверняка это ужасно интересно! — посверкивая глазами, рассуждала Инга.
— Интересно, — подтвердил он и усмехнулся, — и очень далеко от цветоводства.
— А в жизни все далеко от цветов! Ну и что! — живенько принялась дискутировать Инга. — Вот моя задача и состоит в том, чтобы как-то соединить цветы и нерифмованную жизнь.
— Инга, ты извини, — осторожно задал Игнат всплывший в сознании по аналогии с прозой жизни вопрос, — а чем болеет Анфиса Потаповна? Почему она в инвалидном кресле?
— Да ничем наша Фенечка не болеет! — рассмеялась Инга. — Прекрасно себе ходит, и зарядку по утрам делает, и променад у нас по два часа в день с весны до первых снегов.
— Почему она тогда в кресле передвигается? — недоумевал Стрельцов.
— Ну, это как раз из разряда тех погремушек в избушке. Весьма характерно для нашего семейства.
— Придется тебе рассказать, — усмехнулся Игнат, предвкушая нечто неординарное.
— Как водится, все началось с мамы. Мама — это отдельная тема, в тонах психологического этюда. Она, конечно, замечательная, и мы все друг друга любим, но жить с ней — еще тот экстрим!
После смерти супруга, случившейся шесть лет назад, погоревав тяжело, повдовев год, Ангелина Павловна вдруг обнаружила, что осталась без любящего мужчины, который безоговорочно принимал ее такой, какая она есть. Осознание этого обстоятельства и чувство дискомфорта от одиночества послужили бикфордовым шнуром к тротилу для эгоцентризма Ангелины Павловны. И она посчитала себя вполне конкурентно достойным призом на рынке невест.
Первые поиски настоящего мужчины завершились парочкой романов, стремительных по накалу страстей, как в начальном, так и без перехода наступавшем конечном этапе.
Третьим на горизонте возник Степан Иванович со странной фамилией Гардо. Язвительная Фенечка не преминула тут же подтрунить над дочерью, намекнувшей на серьезность отношений с данным кавалером:
— Гардо-Исла звучит как-то с подтекстиком, ты не находишь?
Ангелина Павловна реагировала на высказывания и подколки Фенечки привычно однотипно — как движок на искру, — заводясь моментально!
— Мама! Прекрати свои шутки неуместные! Степан Иванович серьезный солидный человек, богатый и с репутацией! Не дай бог, он услышит твое ерничанье над его фамилией!
— А я по поводу твоей будущей фамилии прохаживаюсь, — ответствовала маркиза, посмеиваясь, — к его фамилии у меня претензий нет. Степан Гардо звучит весьма миленько, почти как Аполлон Васечкин.
Фенечка отрывалась любимым занятием подкалывать и доставать дочь, и делала это с большим удовлетворением, для чего у нее имелись свои весомые причины.
Степан Иванович пришел с визитом в их дом где-то через месяц после начала романа с Ангелиной Павловной. При параде, цветах, шампанском и с многочисленными сладостями, демонстрируя семье все лучшее в себе — манеры, намерения и денежно-должностную составляющую.
Инге с бабушкой он понравился! Ну, с поправкой на легкую иронию, — невысокий, чуть выше Ангелины, полненький, при животике, пухлых ручках, героической лысинке с респектабельной складкой на затылке, в убойно дорогом костюме.
Начальствовал где-то, на так и оставшейся туманно-непонятной кресельной должности. При деньгах! При деньгах, связях, легкой форме вальяжной надменности и самолюбования, лет немного за шестьдесят.
А в общем, неглупый мужик, с неплохим чувством юмора, обходительный и, что самое главное в том раскладе, — влюбленный в маму последней осенней любовью.
Ангелина Павловна блистала в роли обожаемой женщины, наслаждаясь ею и «аплодисментами» со стороны мужчины. Переехала к нему в палаты подмосковного особняка, с упоением пользовалась благами обеспеченной жизни и даже принялась почитывать нравоучения Инге по поводу того, как правильно надо жить. Та отмалчивалась, посмеивалась про себя, Фенечка хохотала открыто на любую обучающую эскападу дочери и с удвоенной язвительностью шутила в ответ.
«Молодые» прожили совместными усилиями год, и что-то там у них не заладилось, закончившись маминым появлением на пороге с огромными чемоданами, которые, потея и отдуваясь, перетащил личный водитель Степана Ивановича.
— Непереносимая несовместимость характеров? — приподняв одну дворянскую бровку, «поздоровалась» с дочерью маркиза.
— Вот именно! — скидывая с плеч манто, трагической актрисой водворилась в доме Ангелина Павловна.
— Ма, а что случилось-то? — попыталась внести разумность в этот балаган Инга.
— Он оказался весьма прижимист и требователен! — в роли, в роли, почти прекрасна, восседая за столом, поясняла «трагические» обстоятельства неудавшейся совместной жизни мама. — Жадноват. Да.
— Ты вроде бы при шубах, бриллиантах и именных марках, — напомнила Фенечка.
— Это все такая ерунда, мишура! — сыграла высокую духовность мимикой мама. — Мне хочется большего: простора, самовыражения!
— Спаси господь! — демонстративно перекрестилась Фенечка. — Куда же больше? Ты, Геля, суть сплошное самовыражение, исключительно публичное! Еще немного самовыражения, и получится бюстик.
— Мама, перестань! — привычно потребовала Ангелина Павловна. — Степан отказался заплатить продюсеру за мою главную роль в сериале! А это моя роль! Я знаю, как ее играть! Она словно для меня написана! И вообще, представляете, он считает, что мне надо уходить со сцены и посвятить себя дому, семье!
Бабушка с внучкой переглянулись многозначительно — представля-я-я-ют, отчетливо! Вот этого Степану Ивановичу делать никак нельзя было! Замахнуться на святое! Лажанулся мужик, прямо скажем. Накосячил.
Степан Иванович предпринял несколько попыток вернуть любимую извинительными подарками, уверениями в любви и покаянным «прости!». Маман не снизошла, высказав в присутствии семьи бывшему кавалеру претензию, раскрывающую всю его жадную натуру.
Степан Иванович обиделся и отступил.
Но ему требовалась реабилитация в глазах близких Ангелины и себя самого в первую очередь, добиться этого он решил красивым прощальным «подарочным» жестом.
Где-то через недельку, в воскресенье, когда все домочадцы находились в сборе, им привезли с особой торжественностью навороченное инвалидное кресло с мотором и кучей сопутствующих прибамбасов. Следом за работниками, доставившими и начавшими распаковывать чудо-технику, вальяжно, старательно выверенно по времени, появился Степан Иванович и официально-уважительно сделал заяву:
— Анфиса Потаповна, я заметил, что у вас болят ноги, надеюсь, мой подарок облегчит вам жизнь.
В русле проникновенной речи он, как на сцене благотворительного аукциона, протянул бабушке инструкцию по эксплуатации и документы на агрегат, но на этом аттракцион небывалой щедрости не закончился.
— А это добавит радости в вашу жизнь!
И достал из переносного собачьего ящика совсем маленькую свинку и передал ее в руки прибалдевшей от происходящего Фенечке.
— Это мини-пиги. Миниатюрные свинки. Я выяснял, утверждают, что они невероятно смышленые и даже умеют подражать нашей речи.
