Олега охватила дрожь. Сердце гулко било в набат. Не было ничего труднее, чем выговорить два простейшие слога Ма-ша. Его будто поразила немота. Не в силах разлепить губ, он стоял и смотрел, как она медленно, чуть ленивой походкой, перенятой у манекенщиц, спустилась вниз, вошла в раздевалку и направилась к вешалкам их класса. Олег зайцем бросился туда же. В проходе никого кроме них не было.
– Маша! – окликнул Олег. От волнения голос стал писклявым и чужим.
Девочка неторопливо обернулась.
– Пойдем сегодня на Стинга? – на едином дыхании выпалил он.
– Куда?
– На концерт. В «Олимпийский».
– Ты это серьезно? – спросила Маша, с удивлением уставившись на Олега.
– Ну да, – выдавил Олег, с ужасом понимая, что краснеет.
Он готов был провалиться сквозь землю, а Маша, точно не замечая его замешательства, молча смотрела на него. Жрица, решающая, принять ли ей жертвоприношение или отвергнуть его. С каждым мгновением Олег понимал, что шансов у него никаких. Она – самая красивая и стильная девчонка в школе. А кто он? Парень, который до отчаяния хочет быть рядом с ней.
– Говорят, он вживую поет, – произнес Олег, чувствуя себя полным дураком.
Неожиданно Маша снисходительно улыбнулась:
– Почему бы и нет? Только учти, я на галерке не сижу.
Олег едва не задохнулся от счастья. Она согласна! За это стоило целыми днями торчать на перекрестке, следить за подмигиванием светофора и дышать угарным газом.
– Ты не думай, у нас хорошие места, – с жаром сказал он, не в силах скрыть охватившей его радости.
– Тогда до вечера, – бросила Маша и помахала рукой кому-то за спиной Олега.
Он обернулся и увидел Ирку Миронову, лучшую подругу и полную противоположность Маши. В отличие от сдержанной, утонченной Маши, Миронова всегда развивала кипучую деятельность. Шумливая хохотушка, любительница броских нарядов и слишком яркой косметики, она нравилась многим парням, но Олег в ее присутствии чувствовал себя неуютно. Она подавляла его своей бурной энергией и громким голосом. Однако теперь появление Мироновой было Олегу безразлично, потому что в ушах музыкой звенело: «До вечера».
Он размашисто шагал по улице. Счастье было таким огромным и ошарашивающим, что выплескивалось через край и широкой улыбкой светилось на его лице. Некоторые прохожие поглядывали на него косо. У других на губах тоже появлялись улыбки, легкой тенью, отражением чужой радости. Знакомые до мелочей улицы преобразились. Перепархивал снежок. Елка посреди площади как будто сошла с Рождественской открытки. Всё жило предвкушением праздника. Сегодня у него свидание с самой лучшей девчонкой в мире. Казалось, даже новогоднюю мишуру развесили в их честь.
Привычно набрав код, Олег шагнул в свой подъезд. Тусклая лампочка, висящая под потолком, силилась осветить холл, но выкрашенные темно-синей масляной краской стены сводили ее усилия на нет. По сравнению с искристой нарядностью улицы подъезд выглядел сумрачным и неприветливым, но даже это не смогло убить его праздничное настроение. В лифте рядом с утверждениями «Спартак чемпион» и «Косой дурак» появилось признание «Наташа я тебя люблю». Олег улыбнулся. Для него в мире существовало только одно имя – Маша! Маша!! Маша!!!
Щелкнул выключатель. Крошечная прихожая озарилась мягким светом. Уже почти год, как они переехали сюда, оставив однокомнатную квартиру в центре города, но после просторной комнаты с высокими потолками, Олег до сих пор не мог привыкнуть к здешним габаритам. В народе такие квартиры называли полуторками. Олег вообще не одобрял переезда. Ему не хотелось менять школу, расставаться с друзьями. Но мать считала, поменять одну комнату на две да еще с доплатой – это выгодная сделка. Судя по всему, она и сама жалела, что они оставили прежнюю квартиру, иначе не стала бы то и дело повторять, зато теперь у каждого есть свой угол.
Переезд не принес Олегу ничего хорошего, разве что компьютер, купленный на пресловутую «доплату». Сейчас Олег особенно остро чувствовал неприязнь к своему нынешнему жилью. Квартира нуждалась в ремонте. Старые обои, выщербленный паркет. Сначала они планировали сделать на доплату косметический ремонт, но денег хватило только на компьютер и новые обои. Остальное сохранилось в первозданном виде. Мебель, давно вышедшая из моды, телевизор, купленный чуть ли не при царе Горохе, текущий кран и потертая клеенка на кухонном столе. Все выглядело жалким и убогим. Олег подумал, что никогда не сможет привести сюда Машу. Он даже представить себе не мог ее среди продавленных кресел и прочей рухляди.
Единственной новой вещью в квартире был компьютер последней модели. Олег до сих пор не понимал, как мать решилась на такую трату, почему-то отступив от своего всегдашнего правила: «Всяк сверчок знай свой шесток». Может быть, ее подвигло то, что прежние соседи по площадке тоже в свое время купили своему сыну, Егору, комп, а теперь он учится на программиста и уже этим зарабатывает. Как выразилась мать, когда коробки с монитором и процессорам дотащили до дома: «И мы не хуже людей».
Инициатива покупки исходила от нее. И все же иногда Олег чувствовал неловкость, будто обманул ее. Между ним и Егором существовала небольшая разница. Егорка всегда был помешан на компьютерах, а Олега интересовали только игрушки. Компьютер оживлял самые смелые мечты. Электронные игры помогали уйти от реальности и стать полководцем, стратегом, героем.
Сегодня Олегу не нужны были виртуальные заменители жизни. Он чувствовал себя победителем. Маша согласилась пойти с ним на концерт. И это только начало. Впереди каникулы. Можно будет выходить на работу с самого утра, а по вечерам встречаться с Машей.
Олег наскоро поел борща, ополоснул тарелку в поржавевшей от постоянно подтекающей воды раковине и поспешил на улицу. Убогая обстановка квартиры действовала на него угнетающе. Ему хотелось сохранить в душе ощущение праздника, а город в предновогодней суете как нельзя лучше подходил для его настроения.
Приехав в центр, Олег пошел бродить по улицам. Ему нравилось странное сочетание широких проспектов и узеньких улочек с особняками, украшенными лепниной. В каком-то похожем на двор проулке стояло несколько ледяных скульптур. К прозрачно-хрустальным бокам коня прилепилось несколько монет, оставленных туристами. Олег достал рубль и прижал его к ледяной холке, повинуясь тому же суеверию, которое заставляет людей бросать монетки, чтобы возвратиться. Этим жестом он, подобно доктору Фаусту, хотел сказать: «Остановись мгновение!»
Замерзнув, он спустился в подземный город магазинов, баров, интернет-кафе и турфирм. Бутики сверкали позолотой, соревнуясь между собой в роскоши и нарядности. Тут царил вечный праздник. Можно было ходить хоть целый день, и никому не было до тебя дела.
Когда Олег снова вышел на улицу, уже совсем стемнело. Длинная зимняя ночь рано вступала в свои права, но город не собирался ей уступать. От иллюминации было светло, как днем. Гирлянды лампочек, протянутые через всю Тверскую, огненной аркадой уходили вдаль. В витринах магазинов и возле входов в рестораны вспыхивали разноцветными огоньками елки.
Чем ближе Олег подходил к «Олимпийскому», тем больше его охватывало волнение. На площади было многолюдно. До концерта оставалось полчаса. Олег занял свой пост на лестнице. От стояния на одном месте ноги начали замерзать. Он приплясывал и притопывал, чтобы немного согреться, и поминутно смотрел на часы. Минуты тянулись слишком медленно.
По мере того, как время близилось к семи, Олега охватывал страх, что Маша не придет. Он ругал себя за то, что не догадался зайти за ней домой. Его била дрожь, но не от холода, а от нервного напряжения. До концерта оставалось четверть часа, когда он заметил в толпе ее. Сердце зачастило, и он опять почувствовал прилив возбужденно-праздничного волнения и гордости.
Это было удивительное чувство. В школе он встречался с Машей каждый день, но в этот миг нервничал так, как будто видел ее впервые. Площадь была запружена народом, но Маша казалась Олегу самой красивой. Он сбежал с лестницы ей навстречу, но вдруг замедлил шаги. Рядом с Машей шла Ирка.
«Она-то что здесь делает?» – с раздражением подумал Олег.
Девчонки подошли к нему, и Ирка воскликнула:
