Кривя душою, - Господи, прости! -
Играть с удачей в русскую рулетку.
«Слава великому советскому народу - строителю коммунизма! - громогласно неслось из динамиков громкоговорителей, развешанных по всей территории жилой зоны исправительно- трудовой колонии. - Да здравствует Коммунистическая партия Советского Союза - вдохновитель и организатор всех наших побед!»
- грянул гимн в исполнении Государственного академического ансамбля песни и пляски имени Александрова. Да так громко, что в отрядных бараках задрожали хлипкие оконные стекла.
Зэки, судьбой-злодейкой заброшенные на Колыму, как и все советские граждане, отмечали очередную годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. И подошли к организации этого знаменательного события с особым рвением и тщательностью, наверное, потому, что
Повсюду в колонии были развешаны красные полотнища-плакаты с надписями: «Вся власть - Советам!», «Партия - наш рулевой!» или «Народ и партия - едины!».
- Ну как? - Заместитель начальника исправительно-трудовой колонии по политической части капитан внутренней службы Закиваев отошел чуть в сторону от сцены в зрительном зале клуба и довольно взглянул на плакат, прикрепленный под самым потолком. - Что скажешь, Таганцев?
Таганка равнодушно скользнул взглядом по кумачу и ровно, без эмоций, изрек:
- Нормально.
- Что значит «нормально»?! - искренне возмутился замполит. - Ты мне брось эти оппортунистические безразличия!
- А чего я сказал-то? - удивился Андрей. - Революция - она же баба, так?
- Какая баба?! - заорал замполит.
- Ну, женского пола… то есть рода. Верно?
- И что с того?! - Замполит подозрительно прищурился. Но опровергать тот факт, что слово «революция» женского рода, не стал.
- А на плакате что написано? - Таганка ткнул грязным указательным пальцем в сторону кумачового холста.
- Есть у революции начало! Нет у революции конца! - торжественно, с выражением продекламировал капитан Закиваев.
- Ну вот! - обрадовался Таганка. - Если женского рода, то нормально! Нет конца - и быть не может!
- Па-а-ашео-о-ол во-о-он!!! - взревел замполит, налетая на осужденного Таганцева чуть ли не с кулаками.
Само собой, тому пришлось спешно ретироваться. Нахлобучив на бритую голову куцую зэковскую шапчонку и схватив под мышку потертый стеганый ватник, он шустро затопал кирзовыми сапогами с болтающимися широкими голенищами к выходу из клубного барака.
- Сучонок! - крикнул ему вслед замполит и швырнул вдогонку первой попавшейся под руку книжкой.
Книжка оказалась довольно увесистой и, шарахнув Таганку в спину, придала ему ускорение. Он пулей вылетел на улицу, буквально сбив с ног библиотекаря, прапорщика внутренней службы Семенову.
У той из рук от неожиданности полетели во все стороны газеты и журналы.
А замполит вдруг явственно осознал, что сделал, швырнув в зэка книгой.
- Владимир Ильич! - воскликнул он с дрожью в голосе, кинувшись за книгой. Причем, кажется, еще быстрее, чем она только что летела, запущенная его рукой. - Простите, Владимир Ильич! Извините, Владимир Ильич!
Подняв с полу третий том полного собрания сочинений бессмертного вождя мирового пролетариата, он бережно отер с обложки пыль и, прижав книгу к широкой своей груди, посмотрел на Таганцева с нескрываемой ненавистью.
- Из-за таких, как ты, до сих пор коммунизм не построили!
Никак не реагируя на его слова, Андрей помогал прапорщику Семеновой собирать журналы и газеты.
Замполит удалился в свой кабинет. Наверное, грехи перед Лениным замаливать.
- Вы поможете мне отнести все это в библиотеку? - с улыбкой спросила Семенова, глядя на Андрея из-под старомодных очков в круглой роговой оправе.
Непонятно только, она случайно расстегнула три верхние пуговки на форменной рубашке под кителем - или так было задумано?
Впрочем, Таганка не обременял себя лишними вопросами.
- Конечно, помогу!
Сказано - сделано.
Уже через минуту Лидочка, а именно так звали прапорщика внутренней службы Семенову, без долгих колебаний любезно согласилась отдаться Таганке, хотя он ее об этом даже не просил.
Бывает так, что два человека вообще ничего друг другу не говорят. Один начинает, как заговоренный, тянуться жадными губами и хвататься бесстыжими руками за что ни попадя. Другой в это время довольно грубо сдирает с первого всю возможную одежду, совершенно не думая об отодранных пуговицах и оборванных по швам рукавах.
При этом оба почему-то часто дышат, потеют и излишне много суетятся.
- Ах! - кричала Лидочка Таганке в самое ухо, щекоча это самое ухо мягкими, крупными и бархатистыми, как у коровы, губами, - что вы делаете такое?!
А что он делал?! Сорвал с нее к чертовой матери форменный китель с погонами прапорщика, сдернул юбку цвета хаки…
Елки- палки! Журнал Playboy отдыхает!
- Это безобразие! - с придыханием возмутилась Лидочка наглости оборзевшего «зэка», покусившегося на ее девичью честь. И страстно прижала его к себе. И швырнула, не глядя, в стену надоевшие очки, которые тут же и разбились. И выдернула из зализанной прически проволочные шпильки, отчего каштановые ее волосы тяжелыми волнистыми прядями обрушились на хрупкие плечи. - Ты негодяй! - воскликнула она и, вместо того чтобы оттолкнуть от себя осужденного, сноровисто полезла к нему в ширинку.
Библиотека, доложу я вам, уникальное место для проведения сексуальных оргий. Во-первых, тут, как правило, в несколько рядов стоят высоченные стеллажи с книгами, и можно забраться в самый дальний угол, чтобы никто из посторонних не отыскал спрятавшихся.
Во- вторых, -великое множество томов, окружающее со всех сторон, служит прекрасной звукоизоляцией. Кричи - хоть глотку разорви! - никто тебя на входе почти не услышит.
В- третьих, -полумрак, создающий особую, интимную обстановку.
