Повседневная жизнь Флоренции во времена Данте

(Рай, XV, 121–126)

Многие работающие женщины, как в деревне, так и в городе, трудятся на дому, выполняя заказы хозяев текстильных мастерских. Как напоминает историк, на барельефах колокола Джотто изображены женщины (или девушки), работающие на горизонтальном ткацком станке. [102]

Что касается «социального обеспечения», то оно существовало в зачаточном состоянии. Устав цеха шелкоделов предусматривал отчисления «в пользу бедных невест, рожениц, больных и заключенных, в том числе лишенных свободы за долги».[103] В нередкие голодные годы и в периоды экономического кризиса, следовавшие за войнами и эпидемиями, цех поддерживал своих членов, выплачивая им своего рода «пособие по безработице», о котором еще пойдет речь.

Пенсий, однако, не существует. Когда возраст или состояние здоровья заставляют наемного работника прервать оплачиваемую трудовую деятельность, не остается ничего, как искать приюта у своих детей, прежде всего у сыновей, предоставлявших ему до конца дней стол и кров. Наконец, в большинстве корпораций принято выделять средства на похороны своих членов и на заупокойные мессы.

Все сказанное выше относится к работающим по найму в сфере ремесла и торговли. Что мог знать о них подобный Данте человек, не принадлежавший к их числу? Возможно, здесь скрывается причина его относительного безразличия к миру труда. В «Божественной комедии», богатой конкретными наблюдениями повседневной жизни, сравнительно мало говорится о ремесленниках. Упоминаются (Ад, XV, 20–21) старый портной, вдевающий нить в иголку, повара (Ад, XXI, 55–57), варящие мясо в котлах, кузнецы (Рай, II, 127–129), стекло и металл в горниле (Чистилище, XXIV, 138), раскаленное на огне железо (Рай, I, 59–60), ткач (Рай, XVII, 101–102), еще раз кузнец (Рай, XXIV, 102) и вновь ткач (Рай, XXXII, 140). Маловато, если учесть огромное количественное и качественное значение производства и торговли в жизни Флоренции времен Данте. Безразличен к миру труда и «Декамерон» Боккаччо. Наемных работников в нем не увидеть, тогда как слуг, домашних и на постоялых дворах, изображенных, правда, без малейшей симпатии, очень много. Интеллектуалы той эпохи относились к материальным условиям существования наемных работников, genti meccaniche, как их называли, если без презрения, то, по крайней мере, с полным безразличием.

Глава вторая Цехи

Своим величием и процветанием Флоренция времен Данте обязана цехам, arti.[104] Так как экономическому «буму» содействовал золотой флорин, то скрытым или явным двигателем экономического роста была жажда денег, наживы, производства. В конечном счете глубинные причины возвышения Флоренции следует искать в духе свободного предпринимательства, в активности предпринимателей, осознававших свою силу и превосходство над старым правящим классом — землевладельческой аристократией. Обо всем этом Данте думает и отзывается зло. Он не жалеет сильных выражений, говоря о «проклятом цветке» — флорине:

Чьей прелестью с дороги овцы сбиты,
А пастырь волком стал в короткий срок.

(Рай, IX, 131–132)

Со всем презрением обличает поэт слишком быстро нажитое богатство (i subiti guadagni) (Рай, XVI, 73).

Первые ремесленные и торговые цехи появились во Флоренции в середине XII века, когда возникло сообщество купцов (societas mercatorum), управлявшееся тремя консулами и противопоставлявшее себя сообществу воинов (societas militum), объединявшему аристократов и буржуазию. Играя на первых порах весьма скромную политическую роль, сообщество торговцев со временем стало важным фактором экономической и политической жизни. Оно образовало цех, получивший название Калимала (от улочки в центре города, где были сосредоточены мастерские и лавки), объединив тех, кто специализировался на ввозе и переработке (более тонкая отделка и окраска) сукон из Фландрии и Франции. Вскоре к Калимале добавились цехи Камбио (объединение менял), Пор Санта-Мария (ввоз сукна), Дана (переработка шерсти), Мерчаи (торговля галантереей). Формируются так называемые старшие цехи, консулы которых сначала входили в Совет подеста, а после принятия в 1293 году «Установлений справедливости» — в верховный правительственный орган, приорат. По мере экономического развития появляются так называемые младшие цехи. Однако представители некоторых профессий (торговцы рыбой, торговцы жареным мясом) цехов не создают или входят в состав более крупных цехов (ткачей, красильщиков), не получая при этом каких бы то ни было прав. Наконец, вне старших или младших цехов остаются: домашняя прислуга, крестьяне, мелкие лавочники, ремесленники из контадо, сельскохозяйственные рабочие — короче, все, кого в наши дни принято называть городским и сельским пролетариатом.

Цех имеет статус юридического лица с собственным зданием, гербом, штатом служащих, финансами, полицией и судом, со структурой, представленной иерархией мастеров, подмастерьев и учеников. Он объединяет в своем составе представителей одной или нескольких профессий, образуя весьма странное, на взгляд современного человека, смешение: медики, цирюльники, аптекари, бакалейщики, торговцы красками, продавцы галантереи! Правда, продавцы галантереи торгуют самыми различными товарами, в том числе лекарствами и специями, что оправдывает их объединение с аптекарями.

Старшие цехи (их было сначала пять, а потом семь) — это цех судей и нотариусов, Калимала, Лана, Пор Санта-Мария, Камбио, цех врачей и аптекарей, цех скорняков и меховщиков. Пять цехов относят к разряду средних: мясники, трикотажники и чулочники, мастера по обработке металлов, каменщики и плотники, старьевщики и торговцы бельем. Наконец, девять младших цехов: торговцы вином, хозяева постоялых дворов, торговцы растительным маслом, солью и сыром, кожевники, изготовители кирас и шпаг, слесари, инструментальщики и жестянщики, дубильщики кож, оптовые торговцы лесом, пекари и булочники.

Мир корпораций неоднороден, особенно наглядны различия между старшими и младшими цехами. Эти различия обладают свойствами, общими для идеологических представлений средневекового Запада. По мере экономического роста XII–XIII веков, ломалась трехчленная социальная иерархия периода высокого Средневековья (те, кто молится, те, кто воюет, те, кто трудится) и реабилитировалась трудовая деятельность. Однако «единство мира труда перед лицом мира молящихся и мира воюющих, если вообще оно когда-либо существовало, сохранялось недолго; произошло расслоение, отделившее верхний слой городского общества — для удобства назовем его буржуазией — от нижних слоев: с одной стороны, крупные торговцы, менялы, богачи, с другой — мелкие ремесленники, подмастерья, бедняки».[105] Кроме того, «возникли новые барьеры, основанные на взаимной неприязни, разделившие представителей одних и тех же социальных слоев, даже одних и тех же профессий».[106] Мы не говорим о пережитках прежних табу (прежде всего запрета на пролитие крови, объясняющего презрение к мясникам, несмотря на их экономическое могущество). Вместе с тем начинается эпоха, когда интеллектуальный труд ценится выше, чем ручная работа, что находит выражение в признании первого места среди старших цехов за корпорацией судей и нотариусов, а также в чувстве превосходства, характерном для представителей благородных профессий, сторонившихся мелких ремесленников и прочих трудящихся, членов так называемых arti